Замуж за миллионера. Лишняя в его жизни

— Ты будешь моей женой только на бумаге, Ника, — холодно говорит Алекс. — Никакой любви, никаких отношений.

— Но зачем тогда вы… — шепчу я, изо всех сил стараясь не заплакать.

— Так было надо. А ты думала, я зову тебя замуж, потому что без памяти влюбился? — цинично усмехается он.

— Н-нет, — бормочу я.

Думала. Конечно, я так думала. В моих мечтах все было совсем иначе, а сейчас мои розовые очки разбились стеклами внутрь.

— Я рад, что ты не строишь никаких иллюзий. Я боялся этого. Ты слишком молодая и наивная, — Алекс задумчиво смотрит на меня.

— Не такая уж и наивная, — болезненно усмехаюсь я. — Я все понимаю. Значит, семьей мы будем только для вида? На всяких мероприятиях и фотографиях в прессе, так?

— Нет, — обрубает Алекс. — Не так. Я вообще не собираюсь афишировать наш брак. Никаких заявлений для прессы, никаких фотографий. Никто посторонний не должен знать о нашем союзе.

— Но мои тетя и дядя… — дрожащим голосом начинаю я. — Они же думают, что я по-настоящему выхожу за вас замуж.

— Покажешь им фото в белом платье из моего особняка, — небрежно бросает он. — Так и быть, я попозирую рядом с тобой. Но учитывая то, в каком состоянии сейчас твой дядя, вряд ли их будет волновать твоя свадьба. Скорее то, чтобы операция прошла успешно.

У меня перехватывает горло.

Рак, с которым борется дядя уже шестой год, все не оставляет его. Ремиссия была счастливые два года, а потом опять по-новой. Сколько за все это время было вложено денег в его лечение — огромных денег! Лечение в Израиле, реабилитация в Германии… Это все космические суммы, которые были бы для нас абсолютно нереальными, если бы не помощь от владельца концерна «Нью-трейд» — Марка Кельнера. Он сам на нас вышел, даже один раз навестил, хотя ездил на инвалидном кресле и дышал через какие-то трубочки в носу. Почему-то из всех подопечных онкологического фонда он выбрал именно дядю и не моргнув глазом оплатил все наши долги за лечение. А еще сказал в следующий раз сразу посылать больничные счета ему.

Через год Марк Кельнер умер, и мы с тетей очень плакали, когда об этом узнали: всегда тяжело, когда из жизни уходят такие хорошие люди. Но помощь нашей семье, как ни странно, не прекратилась. Эстафету подхватил его сын, Алекс. Примерно раз в год он приезжал к нам в гости, держал в широких, по-мужски красивых ладонях кружку с чаем, но так и не отпивал из нее ни глотка, внимательно выслушивал новости о здоровье дяди и рассматривал меня своими невозможными глазами — прозрачными, как весенний лед, и такими же холодными. Под его взглядом я сразу глупела, роняла вещи, краснела и убегала в свою комнату.

Так было в тринадцать, в четырнадцать, в пятнадцать, а в шестнадцать…

В шестнадцать он сделал мне предложение.

Помню, какая тишина повисла за нашим столом и как с ужасом ахнула тетя: «Что, прямо сейчас?»

__________

ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ ----->>>>

«Конечно, нет», — колюче рассмеялся Алекс. — «Подождем Никиного совершеннолетия». — И на мгновение коснулся губами тыльной стороны моей ладони.

Я растерялась, залилась краской и почему-то расплакалась. А уже потом, когда Алекс ушел, тетя меня обняла и шепнула, счастливо улыбаясь:

— Я так и думала! Ну не просто же так этот красавчик к нам каждый год приезжает. Явно не за тем, чтобы чаю выпить. Кажется, он влюбился в тебя, Ника. Нельзя такой шанс упускать! Он ведь миллионер!

— Я пока не готова, — помотала я головой.

— Ну ты еще маленькая, — согласилась тетя. — Конечно, пока надо подождать.

— Надо, — бессмысленно повторила я.

Все это казалось мне нереальным. Неужели моя безнадежная детская влюбленность оказалась взаимной? Неужели не просто так я рисовала его профили в своих школьных тетрадках, смотрела романтические сны с его участием и жадно отслеживала все фотографии в интернете, на которых он был?