Огромный черный гелик у входа в университет я замечаю сразу, уж
слишком эта тачка непохожа на то, на чем ездят наши студенты и
преподаватели. Выглядит так ненатурально, будто ее сюда из
какого-то бандитского фильма подогнали. Интересно, а вдруг тут и
правда сейчас съемки идут? И я такая пройду мимо, а режиссер меня
заметит и позовет в массовку? Или сразу на какую-нибудь
второстепенную роль?
«Фантазерка ты, Яся! — тут же одергиваю я себя словами своей
мамы. — Вечно придумываешь всякую ерунду!»
В этот раз это и правда исключительно мои фантазии, потому что,
подойдя ближе, я убеждаюсь: около этой машины с наглухо
тонированными стеклами нет ни камер, ни операторов. А жаль! Все
интереснее было бы, чем тащиться на скучнейшую историю
экономических учений.
Я разочарованно вздыхаю, останавливаюсь на секунду, подставляя
лицо ласковому сентябрьскому солнышку (как было бы хорошо сейчас
гулять по парку вместо этой дурацкой учебы!), и медленно, очень
медленно плетусь к крыльцу универа. Тут пусто, потому что все
нормальные студенты давно уже на занятиях, и одна только я
опозданка — полночи читала книжку и в итоге проспала. Не услышала
ни один из пяти будильников, которые у меня стояли.
Пашка — мой сосед, студент того же вуза и почти что мой парень —
даже ждать меня не стал. У него там какая-то контрольная первой
парой стояла, так что он только поругался на меня и укатил один.
Вот его синяя тойота на парковке светит поцарапанным боком.
Я уже буквально стою в шаге от двери, как вдруг она
распахивается, едва не ударяя меня по лбу, и на меня выскакивает
мой Пашка. Рыжие волосы взъерошены, сам без куртки, весь какой-то
испуганный — на нем буквально лица нет.
— Яся! — выпаливает он, хватая меня за плечи. — Прикроешь перед
родаками? Мне надо лечь на дно на несколько дней или на неделю.
Скажешь, что я…
Вдруг он замирает, смотрит куда-то мне за спину и мгновенно
бледнеет. Я никогда не думала, что его здоровый румянец может
буквально за секунду пропасть с лица, оставив его
мертвенно-белым.
— Блядь, — шепчет Пашка с каким-то безумным отчаянием. — Не
успел…
— Сюда двигай, рыжий, — вдруг раздается низкий, холодный,
пробирающий до мурашек голос. — И без глупостей.
Я медленно оборачиваюсь и вижу возле той машины, которая как из
бандитского фильма, двух парней. Один повыше и пошире, в черной
куртке нараспашку и с холодным властным лицом, а второй смуглый, в
белой футболке и с сигаретой в зубах. И они точно не актеры, потому
что веет от них такой ощутимой угрозой, что у меня все волоски на
коже дыбом встают и хочется бежать куда подальше. Прямо вот тут
же.
Особенно от того, кто в черной куртке. У него широкие плечи, на
крепкой шее и груди видна вязь татуировок, уходящая под ворот
футболки, на голове очень короткий ежик темных волос, а лицо такое
жесткое, будто все черты лица вырублены из камня. Такого парня не
захочешь встретить в темном переулке. Да и вообще не захочешь
встретить. Нигде. Никогда.
— Пойдем со мной, Ясь, пожалуйста, — шепчет лихорадочно Пашка,
хватая меня за локоть так больно, что если бы я не была так
напугана, то точно вскрикнула бы. — При тебе они ничего не сделают.
Идем, идем.
И мы вдвоем спускаемся по лестнице и подходим к той самой
машине. Вблизи эти парни еще страшнее. Тот высокий в черной куртке
всего одно мгновение смотрит на меня — мамочки, какие жуткие у него
глаза! светлые, ледяные, равнодушные! — а потом переводит взгляд на
Пашку.
— Что с деньгами, рыжий? — бесстрастно спрашивает он.
— Лекс, слушай… — быстро облизав губы, начинает Пашка, и я в
жизни не слышала у него такого подобострастного голоса. — Тут
накладка случилась. Они будут. Правда, будут, но на следующей
неде…
