Я хорошо помню, когда впервые увидела магию «костюма», и как она
работает.
Это случилось в лето, когда Андрей ушел, а я этого еще
не поняла. Мама повезла меня в парк развлечений, который
располагался прямо напротив от самого дорогого ресторана. Там
отдыхали местные чиновники и воротилы, и там всегда было много
женщин.
Красивых женщин.
Они выглядели как мои куклы: такие же длинные ноги, волосы и
прямо противоположно короткие юбки. У всех поголовно. Как будто
кто-то создал специальную моду для «аксессуаров» — так их мама
называла, хотя я на тот момент на столь важных и правильных словах
внимание не акцентировала. Опять же, не понимала.
Так вот. В тот теплый, летний вечер, когда мы уже собирались
домой, мама отвлеклась. К ней подошла семья ее ученика, они
разговорились, а мне было слишком скучно, и я сбежала. Туда.
Посмотреть на то, как веселится и сжигает свою жизнь слой общества,
до которого мне было не дотянуться. Наверно, чисто подсознательно,
я все понимала, да? И что в семье нашей проблемы, что отец у меня —
такой какой он есть, — и мне было любопытно? Просто на миг
взглянуть туда, куда его так сильно тянет. На то, что он поставил
выше нас с мамой.
Даже когда тебе нет и семи, ты всегда понимаешь, что кто-то
живет лучше и богаче тебя. Не нужно быть гением, чтобы понять, что
твой автобус-буханка куда как хуже охренительно дорогих машин,
отполированных до блеска, да? Логично.
Я хорошо помню это чувство.
Иногда мне кажется, что если я закрою глаза, то мои ладони до
сих пор чувствуют холод металлических прутьев забора, за который я
цеплялась и смотрела. На этот мир громкого смеха, музыки и ярких
платьев. Они мне не нравились. Не цепляли. Точнее как? Они мне
нравились недостаточно сильно, чтобы посвятить им жизнь.
Пока я не увидела что-то совершенно иное.
Она.
Другая женщина разительно отличалась от «аксессуаров»
даже длиной своего подола. Он был чуть выше колена примерно на
сложенные вместе указательный и средний палец. Крой не облегал все
ее изгибы как вторая кожа, но подчеркивал их вместе с каждым
достоинством ее фигуры. Удачная прическа из собранных сзади волос,
которая открывала доступ к тонкой шее. Ее ключицы выглядывали из
под хорошей ткани так кокетливо, но так закрыто, и таили в себе
загадку, хотя казалось бы, да? Что загадочного в ключицах? Эта
женщина умела даже здесь извернуться.
Совершенно особенная женщина.
В перчатках.
Они закрывали ее ладони, доходя до косточек на запястьях, на
одном из которых висел красивый браслет с крупными камнями. Притом,
они были не кричащими, а…в меру, понимаете? Как будто естественно и
совершенно обыденно носить такие вот бриллианты. Самое смешное, что
рядом с ней стояла другая женщина с камнями поменьше, но на фоне
этой выглядели они…мягко говоря странно. Будто корове седло
прилепили и сказали, что это красиво. Нет, некрасиво. Красиво было
у нее. Толькоу нее. Она выделялась
такой яркой звездой, что приковывала взгляды всех окружающих. Я
видела. Мужчины, которые обнимали свои аксессуары, то и дело
бросали взгляд на нее.
Она была королевой.
Осанка, сдержанная, легкая улыбка, но прямой и сильный взгляд —
вот дополнения ее образа. Я даже в том возрасте почувствовала, что
это лучшее его дополнение.
Уверенность и сила, вот какой казалась эта женщина. Потом,
спустя много лет, я часто смотрела на маму и видела в ней другое.
Нет, она была красивой у меня, по-настоящему красивой и
милой. Но не сильной. У той женщины я не вспомню
даже лица! И я не уверена, что она была самой красивой из всего
многообразия — тогда я точно подумала, что нет. Но на нее смотрели
особенно, пристально, жадно, при этом держа дистанцию.
Но почему смотрели так именно на нее? Может быть, дело в том,
что она была инородной? Знаете, как белая ворона в толпе?
