– Да, вот так. Мне нравится, когда ты грубый, – звучит томный
голос.
Его и рык мужа я слышу в тот момент, когда толкаю дверь его
кабинета.
Открывшаяся мне сцена одним мощным ударом под дых вгоняет в
ступор. Я замираю, а из ослабевших пальцев выпадает подарочный
пакет.
Воскресенский так увлечен своей секретаршей Мией, что вгоняя в
неё свой член вовсе не замечает потрясенную меня у двери.
– М-м-м, котик. Еще жестче, – я вижу знакомую усмешку и то, как
рука мужа отвешивает сильный шлепок по заду Мии, а затем хватает ее
за волосы и оттягивает голову назад.
В этот момент они оба фокусируют на мне свои взгляды. Секретарша
в ужасе вздрагивает, а Воскресенский знакомо щурится и стискивает
зубы.
Я ничего не говорю. Бросаю взгляд на пакет, снова на
Воскресенского, разворачиваюсь и выхожу из кабинета.
Никакие истерики уже не помогут. Никакие обвинения и разговоры
не исправят ситуацию. Мне просто незачем там оставаться, нечего
говорить и нечего выслушивать. Что он может мне объяснить?
Нажав кнопку лифта, я стою погруженная в свои чувства, которые
медленно накрывают меня темными водами. Они выполаскивают все
светлое и доброе, оставляя после себя лишь холодную грязь, от
которой я уже никогда не смогу отмыться.
Еще несколько минут назад я считала себя счастливой, нужной и
любимой. Всего несколько минут. Ему даже говорить ничего не
пришлось, чтобы столкнуть меня со скалы вниз головой.
Боль острыми осколками разрывает изнутри, потому что его нежный
поцелуй утром никак не выдал того факта, что он трахает свою
секретаршу прямо на работе.
Двери лифта распахиваются, я вхожу внутрь, тянусь к панели,
чтобы нажать на нужный этаж, но мужская рука перехватывает мою
ладонь. Поднимаю взгляд на Воскресенского, но горло так сдавливает,
что я не могу сказать, чтобы шел к черту.
Он смотрит на меня с яростью на дне зрачков, молча жмет кнопку
закрытия двери и экстренную блокировку.
– Какого хуя тебе дома не сиделось, мышка? – спрашивает низким,
очень пугающим голосом и дергает мою руку, смещая меня в сторону,
после чего прижимается всем телом. – Я, блядь, в бешенстве.
Он никогда при мне не матерился. Никогда не позволял себе
грубого ко мне отношения, а сейчас я словно вижу перед собой
другого человека.
– Отпусти, – прошу тихо. – Мне больно.
Воскресенский с силой сжимает зубы, но запястье мое выпускает, а
вот сдвинуться с места не позволяет, продолжая прижимать.
– Езжай домой, мышка и жди меня там, – говорит все тем же
угрожающим тоном. – И не делай глупостей.
У меня от этой угрозы, холодок бежит по спине. Я вообще ничего
не говорю и кажется, что это только сильнее раздражает Андрея.
– Ева, ты меня поняла?! – хрипит он.
Склоняется к моей шее, нависая коршуном, глубоко вдыхает и
неожиданно резко хватает за талию, чтобы приподнять и усадить на
перила.
Я вскрикиваю, упираюсь руками в его плечи, когда он прижимается
твердым членом под тканью брюк к моим разведенным бедрам.
– Прекра!.. – я не успеваю закончить требование, потому что его
язык вторгается в мой рот.
Большие, некогда любимые руки больно тискают мои бока, пока я
задыхаюсь от непонятной какофонии чувств, бушующей под кожей.
Андрей открывается от моих губ и пристально смотрит в глаза,
пока я пытаюсь отдышаться и буквально трясусь.
– Я сожру тебя, мышка, – хрипит он. – Только попробуй выкинуть
что-нибудь.
Он меня пугает. До ужаса пугает его угроза, потому что я знаю,
кто такой Андрей Воскресенский. Знаю, какой он бывает в гневе.
Только на себе я этого гнева никогда не испытывала. До сегодняшнего
дня.
– Ты поняла меня? – выдергивает из мыслей низкий голос.
– Поняла, – отвечаю тихо.
Андрей снова впивается в мои губы, но на этот раз нежнее. А я
думаю только о том, что возможно он только что точно так же целовал
распутную Мию.
