Воздух был густым от запаха железа, разлагающейся плоти и чего-то еще – чего-то несоизмеримо древнего и злобного. Стояла тишина, но это была не тишина покоя, а оглушающее молчание после последнего крика, последнего удара, последнего разрывающей плоть техники. Небо, когда-то ярко-голубое, теперь было затянуто багровой дымкой, словно гигантский фонарь истекал кровью.
Под этим умирающим небом простиралось поле битвы. Не просто поле, а искореженный ландшафт, где горы были срублены, долины вскрыты, а земля пропитана столькими жизнями, что сама ее сущность изменилась. Армии Бессмертных и Демонов, великие мастера Дао и повелители Тьмы – все они нашли здесь свой конец. Их тела, их разрушенные духовные артефакты, их последние вздохи и проклятия – все смешалось в ужасающем единстве.
И посреди этого апокалипсиса, из самой глубины искалеченной земли, начала сочиться… не вода.
Сначала это были тонкие ручейки, темно-алые, вязкие, словно сгустки не до конца свернувшейся крови. Они ползли по трещинам, огибали обломки скал и тела павших. Но ручейков становилось все больше. Они собирались, соединялись, набирали силу. Это была не просто кровь – это была кровь, смешанная с рассеянной Ци, с обрывками душ, с осколками разбитых Дао, с концентрированной кармой и ненавистью тысяч лет битвы.
С каждым мгновением поток становился шире, глубже. Он не журчал, как обычная река. Он тяжело вздыхал, словно живое, страдающее существо. Его алая поверхность тускло мерцала, отражая багровое небо, и от него исходил осязаемый холод – холод не смерти, но забвения и безумия.
В отдалении, прислонившись к обломку алтаря, сидел тот, кто еще дышал. Его некогда великолепные одежды были разорваны, тело изуродовано, а энергия Ци почти иссякла. Глаза его, когда-то сиявшие мудростью и силой, теперь с ужасом смотрели на формирующийся поток. Он был одним из немногих, кто постиг часть истинной природы этой войны, кто знал, что ставка была не только в землях или власти, но и в самой ткани мироздания.
"Красная река…" – прошептал он хриплым, измученным голосом. Его Дао было разбито, его путь оборван, но разум еще цеплялся за реальность. Он видел, как река собирает останки величия и низости, благородства и злобы. Она была квинтэссенцией этой бойни. "Она… она несет в себе все… силу и безумие… надежду и проклятие…"
Он чувствовал ее притяжение – зловещий зов, обещающий власть тем, кто осмелится окунуться в ее воды, но также сулящий искажение, потерю себя, превращение в нечто ужасное.
"Эта река… она станет раной на теле мира совершенствования", – пробормотал старик. – "Источник силы для отчаянных… врата в древние кошмары… проклятие для всех…"
Его взор затуманился. Последняя искра жизни медленно угасала. Он знал, что то, чему он стал свидетелем, не закончилось здесь. Эта река несла наследие войны в будущее. Она будет ждать, скрытая и опасная, пока кто-то не потревожит ее воды.
Последний вдох. Тело обмякло, становясь еще одним безмолвным свидетелем на этом поле смерти.
Красная река продолжала течь, ее алые воды уносили с собой эхо древних битв, готовые в любой момент пролиться на мир и вновь окрасить его в цвет крови. Она ждала.
В деревне Черный Каньон, затерянной среди безвестных гор, жизнь не была щедра. Здесь не текли духовные источники, не росли небесные травы, и лишь редкие, обветшалые книги по основам совершенствования передавались из рук в руки, быстро истаивая под натиском времени и невежества. Мечта о постижении Дао была столь же далека и нереальна, как пики Бессмертных гор, скрытые за горизонтом.
Линь Фэн знал эту реальность лучше многих. С самого детства он был сиротой, чья единственная ценность – старый, затупившийся железный нож, оставленный неизвестными родителями. Ему не досталось ни таланта к совершенствованию, ни богатой семьи, ни даже сильного тела, способного выдержать тяжелый физический труд. Его жизнь была каждодневной борьбой за кусок хлеба, за место под прохудившейся крышей.
