– Яна, Яночка, солнышко мое, – шепот горячих губ опалял кожу на шее.
Мозг плавился и уже даже перестал подавать какие-нибудь сигналы. Здравый смысл махнул на меня рукой и только где-то внутри из последних сил до меня пыталась достучаться совесть. Но с каждым прикосновением рук, таких горячих и бесстыжих, даже стойкая совесть сдавала позиции.
– Ведьма рыжая, ты меня приворожила, – слова, сказанные грубовато с налетом пошлости, перемежались тяжёлым дыханием.
Ему становилось трудно держать себя в руках, но подземный паркинг не место для интима. Остатками здравого смысла мы оба это понимали. Но страсть, обжигающая, всепоглощающая, сносила последние бастионы моей обороны.
Он навалился на меня, заставив упереться спиной в холодную стену. Каблук подвернулся и я вцепилась ещё сильнее в широкие плечи. Пиджак из скользкой гладкой ткани мешал и я дрожащими руками попыталась расстегнуть пуговицу.
– Яночка, Яночка, поехали со мной…
И это часто повторяемое «Яночка» меня отрезвило. Так меня называл только один человек. И целоваться с ним в полумраке парковки я никак не могла. Угар налетевшей страсти стал постепенно отступать. Я замерла в объятьях мужчины. Но он этого даже не заметил, продолжая покрывать поцелуями мое лицо и шею. Отчего кожа мгновенно покрылась мурашками, но не от предвкушения, а как от озноба.
Понимание ошибки, которою совершаю, окатило холодом. Я попыталась вырваться, но он держал крепко. Я застыла в ужасе от содеянного. Незнакомый тяжёлый запах одеколона забился в нос и рот и вызывал тошноту. Мысль, как вспышка молнии на ночном небе, пронзила голову – это не мой любимый Фарингейт! Это не Слава! От затылка прокатилась волна отвращения к себе. Меня передёрнуло крупной дрожью.
И только сейчас мужчина понял, что я не отвечаю на его поцелуи. Он немного отодвинулся и взглянул в мои глаза. Незнакомые карие глаза смотрели на меня пристально.
Поволока страсти развеялась. И наружу вылезла неприглядная правда: я только что страстно целовалась с чужим мужем. И мне это даже нравилось. До какого-то момента…
– Яна, что не так?– тон скорее недовольный, чем вопросительный.
Вот уж у кого нет ни терзаний совести, ни моральных дилемм.
–Я больше не Яна, – резко вскрикнула, отбрасывая его руки со своей талии.
2019 год
– Марина Александровна, доброе утро!– жизнерадостный голос секретаря Аллочки ворвался в кабинет вместе с запахом кофе и шумом голосов из коридора. – Шеф просил напомнить про летучку в 11-00, главный велел подойти к нему сразу после окончания. Вот эти документы просмотрите. Дана из кадров просила связаться с ней после разговора с главным. Из срочного все. Есть распоряжения?
– Доброе утро, Аллочка, – в наступившую паузу я смогла вклинить свое приветствие.
И в который раз меня покоробила фамильярность, с которой обращались в редакции к секретарю. Миниатюрная шатенка Алла была уже в том возрасте, когда обращение Аллочка не приемлемо. В этом году ей исполнилось 43. Но она была из той породы, что называется « маленькая собачка до старости щенок». К тому же на своей должности она была ещё при прежних владельцах, к которым пришла ещё студенткой, насколько я знаю. Это панибратское обращение и перешло вместе с должностью. Хотя в редакции и был принят европейский стиль общения и даже модный опенспейс был призван к более плотному сотрудничеству работников редакции, но людей старше сорока называли на Вы и по имени, хоть и без отчества. Полным именем и отчеством нарекались только главный редактор, шеф-редактор и выпускающий.
– Отлично выглядите,– улыбнулась я секретарю. Всё-таки на любой должности всегда нужны полезные знакомые. – Про летучку знаю, спасибо за напоминание. К главному сразу же зайду, Дане после перезвоню. Распоряжений пока нет.
