Артур проснулся от непонятного шума. Он встал и, потирая слипшиеся глаза, понял, что заснул в одежде. За окном теплилось солнце – приближался полдень. Впопыхах он вышел на улицу. Стояло погожее утро; деревья шелестели под натиском обжигающего южного ветра; солнце насквозь просвечивало облака, мягко освещая окрест. То было село в северной части Германии. Крестьяне работали не покладая рук: поле, уже вспаханное, оставалось только засеять; скот дал неплохое потомство – а оно нуждалось в прокорме. Голод, приветивший Европу 7 долгих лет назад, сейчас прижился и, словно поветрий, губил десятки тысяч крестьян. Все в конечном итоге свелось к Божьей напасти.
Мать была уже там. Рослая, худая женщина, попеременно наклоняясь, поливала вспаханную землю и раскидывала семена.
Артур подбежал к ней.
– Мам, прости, что я за сын после такого, – виновато сказал он. – Почему ты меня не разбудила?
Она фыркнула:
– Еще чего, лучше бы еще поспал. Всю ночь с отцом провел. Ты посмотри на себя – на тебе и живого места то нет. Иди домой, отдохни. Ты мне тут не нужен, – она говорила рассержено и твердо, как обычно мать ругает провинившееся дитя.
И действительно, отчетливые фиолетовые круги под глазами юноши доходили чуть ли не до крыльев носа, накидка обветшала так, что годилась лишь на тряпки, а на руках и ногах ссадины, где-то свежие, где-то покрывшиеся коркой, стремительно покрывали немалую часть кожи.
– Прекрати, ты знаешь, что я не пойду. Отдай мне, я продолжу сам, – не поддавался Артур и протянул руку, добавив, – и он мне не отец.
Женщина насупилась, но спорить не стала. Она знала, что Артур не позволит ей трудиться, пока он сам не выбьется из сил настолько, что попросту не сможет встать. Она гордо посмотрела на него. Высокий, стройный, красивый темноволосый юноша с мягким лицом, но тяжелым взглядом – он внушал ей любовь и гордость.
“Как же он похож на отца” – подумала она, вспоминая первого мужа.
Артур выхватил у нее лейку и ведро с семенами и принялся за работу. Мать обвела его глазами еще раз, после чего направилась к дому.
Близился вечер. Ноющая спина, уставшие руки и мозолистые ноги напоминали о проделанной работе. Артур попрощался со всеми и побрел домой. Тот стоял неподалеку и представлял собой землебитную лачугу с навесной крышей и потрескавшимися стенами. В окнах мерцал свет, а из трубы шел опьяняющий дремотный дым – приятное зрелище после тяжелого рабочего дня. Но только не для него.
“Сейчас опять начнется” – подходя к крыльцу дома, понял Артур, когда услышал голос отчима.
– Да чтоб этих торгашей! И половины цены не заплатили… только попадитесь мне на глаза. Все припомню!
Скрип входной двери заставил отчима отвлечься:
– Неужели, явился.
Артур молча вошел на кухню. Не обращая на отчима внимания, он подошел к матери и, скрывая усталость, проговорил:
– Как ты себя чувствуешь?
Отчим нахмурился и деланно кашлянул, но все безрезультатно.
– Все хорошо, – слабая улыбка скрасила ее голос. – Не беспокойся. Садись, поешь, – она осмотрела его целиком и поморщилась: сын был весь в грязи, – я нагрею тебе воду.
Артур прошел мимо отчима и тяжело плюхнулся на диван, морально готовясь к очередному злосчастному разговору.
– Что у тебя с этой сукой? – Тут же спросил отчим.
– С кем? – спросил он, хотя уже понял, о ком идет речь.
Отчим возопил:
– Не делай из меня дурака, щенок! Эта шлюха… как ее там… Кармелита. Дочка кузнеца нашего, Трофила. Я видел вас сегодня на пашне.
Артур не выдержал – это уже ни в какие ворота! Он резко встал, будто и не уставал.
– Не смей ее так называть!
Отчим, явно удовлетворенный, встал следом за пасынком и вымолвил:
– Ты что, сын, я же не со зла, – жеманная улыбка тошно заиграла на его лице. – Понимаю, иногда хочется таких… простолюдинок. Сам люблю это дело.
