Озорной солнечный луч пробился сквозь узорную занавеску к лицу спящей девочки. Татьяна открыла глаза и первым делом подумала о том, что бабушка уже наверняка вытащила из печки крынки с топленым молоком. А это значит, что сейчас молоко остывает золотистыми корочками пенок. Татьяна посмотрела наверх, туда, где на лежанке возле печи спал Мишка. Судя по сладкому похрапыванию, брат, который был главным конкурентом в борьбе за общие пенки, досматривал свои сны.
«Ага, – обрадовалась Таня, – опять я первая, опять все пенки мои».
У печки, гремя ухватами и чугунками, суетилась бабушка Настя. На столе, возле самого окна, в крынках остывало топленое молоко. Соскользнув с высокой деревянной кровати, босиком, в длинной ночной сорочке и с распущенными волосами, Таня тихонько прокралась, скрываясь за спиной бабушки, пальчиком ловко сняла с молока румяную сливочную пенку.
– Баушк, – обиженно забасил проснувшийся вдруг Мишка, – Танька опять пенки ворует!
– Вот озорница, – посетовала та. – Оставь Мишке немножко.
– Меньше спать надо, соня-засоня, – крикнула Танька, увидев, что бабушка потянулась к полотенцу.
– Да ты хоть переоденься, да причешися, не то люди смеяться будут, – попыталась остановить ее бабушка, но Танька уже выбежала из горницы, громко хлопнув дверью.
Она торопилась к зарослям малины, буйно разросшейся вперемежку с крапивой прямо под окном.
Накануне вечером, перед тем как заснуть, Таня долго смотрела в темное небо, ожидая Финиста – Ясного сокола. Если он прилетал к Марьюшке, то почему бы ему не прилететь и к ней, Тане? Она давно уже разложила на подоконнике мягкий бабушкин полушалок, чтобы Финист – Ясный сокол знал: никаких сестер-злодеек у нее нет и ножами его здесь не поранят. И сейчас она спешила посмотреть, не проспала ли она своего героя и не оставил ли он для нее на малиновом кусте золотое перо? Увы, никакого пера, ни золотого, ни куриного, девочка не обнаружила. Одна лишь крапива хищно напряглась в ожидании жертв. Первой стала Танька, потому что подлый Мишка, подкравшись сзади, безжалостно толкнул ее прямо в середину зарослей. От Танькиного рева зашелся лаем пес Шарик, а Мишка громко расхохотался. Свою радость он демонстрировал до тех пор, пока не увидел, что на помощь Таньке бежит ее «ухажер» Андрюшка. Высокий, плечистый, он был на год младше Мишки, но физически превосходил его. В деревне они были первыми друзьями, но если дело касалось Таньки, то Андрей мог и в морду дать. Мишка решил не рисковать и быстренько определился в помощники к бабушке. Тем временем Андрей вытащил ревущую Таньку из кустарника и начал сдирать с нее колючки. Танька, вспомнив наконец, что на ней всего лишь одна ночная сорочка, почему-то назвала его нахалом.
– Это я нахал? Ты орешь по утрам, как резаная, я тебя спасаю, я же еще и виноват? – опешил Андрей.
– А я, между прочим, тебя об этом не просила. Тоже мне спасатель нашелся. И вообще, иди отсюда, это мой огород!
– Ну ладно, Тань, ну чего ты, – начал уговаривать вздорную девчушку Андрюшка, готовый стерпеть от нее любую несправедливость, – ну хочешь, Мишке в морду дам, это ведь он тебя в крапиву толкнул.
– Только попробуй тронь моего брата, получишь у меня знаешь что! – упрямо встряхнув головой, она откинула назад золотистые волосы, подняв свой миниатюрный кулачок, стукнула Андрея по плечу. Выше, даже встав на мысочки, дотянуться не могла, и, развернувшись, гордо направилась к дому.
