1.
-Здравствуйте, Максим Борисович! – поздоровалась я, закрывая
свою квартиру на ключ. Старичок-сосед, поднимаясь по лестнице,
увидел меня, улыбнулся.
-Здравствуй, Илонушка, - поприветствовал меня старичок, - Я тут
пряники купил в магазине. Пойдем, чаю попьем?
Скосила взгляд на часы. Моя смена начиналась только через
полчаса, правда, в магазин я теперь уже не успеваю забежать. Но
старику отказывать не хотелось. Вот я и согласилась.
-Давайте, Максим Борисович, - улыбнулась я, - Я только печенье
возьму. Вечером вчера пекла.
Старик согласно кивнул. Я придержала для него дверь в его
квартиру, ожидая, пока он пройдет, потом быстренько сбегала домой
за печеньем, и пришла к соседу в квартиру.
Максим Борисович уже поставил чайник на плиту, и доставал чашки
из шкафа над раковиной.
-Как дела у Вас? – поинтересовалась я, - У доктора были?
-Был, - пожал плечами старичок, - Только не пойду больше. Тыкали
в меня своими иголками. Сколько можно?! Так что, не уговаривай
меня, внучка, не пойду больше к ним.
Старичок ворчал, а я улыбалась, помогая ему разливать кипяток по
чашкам.
Максима Борисовича я знала лет сто, не меньше. Он еще с моим
дедушкой дружил, когда тот жив был. Потом мой единственный
родственник умер. И я осталась одна. Вернее, моя родительница
где-то бродит по свету, но мной не интересуется, что, скорее всего,
и к лучшему.
Когда я родилась, моя мать явилась на порог к своим родителям,
моим бабушке и дедушке, оставила меня и исчезла в неизвестном
направлении. Я подросла, начала интересоваться своими родителями,
бабушка ругала меня, утверждая, что я круглая сирота. А дедушка
чуть позже рассказал, что о моем отце он не знает, а мать –
начинающая артистка. Показал фотографию. Сказал, что как только
получится, мама обязательно вернется. Я ждала. И каждый Новый Год
писала письмо Деду Морозу, прося, передать маме, что я жду ее. Но
он, почему-то приносил мне коньки, кукол, краски и книжки. В десять
лет я поняла, что Дедом Морозом наряжается Максим Борисович. И
сказала ему об этом. Старик хитро подмигнул мне, и попросил
сохранить все в тайне. Я согласилась.
Когда я заканчивала школу, бабушка слегла, а спустя полгода
сердце не выдержало. Мы с дедом остались одни. А потом и дедушка
ушел. Максим Борисович сказал тогда, что он очень сильно любил
бабушку, вот и не смог без нее жить. В тот день я написала еще одно
письмо Деду Морозу, самое последнее. Плакала, смеялась и писала. Я
точно знала, что чудес на свете нет. А письмо…. Письмо было данью
памяти дедушке. Он всегда говорил мне, что чудеса вокруг нас, нужно
только остановиться, и рассмотреть их. Вот я и обратилась к Деду
Морозу с просьбой, одной единственной: Если дед был прав, и чудеса
действительно существуют, то мне очень хотелось бы в этом
убедиться. Многого мне не нужно. Всего лишь одно крохотное чудо.
Время шло, чудес не случалось. Я окончила кулинарное училище и
пошла работать в сферу общепита. Не сказать, что я обожала свою
работу. Печь пирожки и чистить картошку – не являлось предметом
моих мечтаний. Но ведь и эту работу кому-то нужно выполнять. Через
два года образцовой трудовой деятельности меня повысили. Картошку
чистить я перестала. Теперь я пекла торты, пирожное и печеньки.
Руководство в лице Марии Степановны меня хвалило, предоставляло
отпуск, оплачивало больничный, и сулило мне повышение еще через
пару годков. В общем, я не жаловалась. Да и кулинария, в которой я
трудилась по сменам, располагалась в двух кварталах от дома. Ездить
далеко не нужно, толкаться в общественном транспорте тоже. Не жизнь
– а малина. И все бы ничего, если бы не одиночество. Мне было
двадцать три, подруги, конечно же, были, вот только семья
отсутствовала. Ни мужа, ни ребенка. Я сильно не заморачивалась на
сей счет, какие мои годы?... Да нет, вру я. Мне очень сильно
хотелось иметь детей, мужа и счастливую семью. Но где мне взять все
это, если я домой возвращаюсь совершенно без сил, и ничего делать
не хочется. Разве что, завалиться на диван и щелкать пультом от
телевизора, переключая каналы.
