От усталости перед глазами прыгали разноцветные пятна, но вскоре они стали ослепительно-белыми – следом пришла сильнейшая головная боль. Словно в виски медленно вонзали раскаленные ножи…
Залитый кровью и мертвецами коридор внезапно сменился дверью грязно-зеленого цвета, над которой висела покосившаяся вывеска с совершенно неразборчивым названием. Гхолал не сразу вспомнил, как входил в нее следом за Тайгивом. Затем за столом внутри этого здания что-то ел рядом с Заавхом, которого после нескольких выпитых кувшинов крепкого местного пойла унес в купленную Геррапом комнату, чтобы потом вновь вернуться к столу и увидеть за ним Сота, рядом с которым стоял Крысий Глаз…
Гхолал с трудом повернул голову в бок, еле сдержавшись от болезненного стона, и увидел распластавшегося по земле Сота. Его грудь очень медленно поднималась и опускалась, глаза были зажмурены, губы и кулаки стиснуты со страшной силой.
Крыши домов медленно светлели, тьма из их углов отступала под лучами просыпающегося солнца. Откуда-то донесся долгий скрип не то двери, не то колеса повозки, но сразу же за ним очень близко, словно за плечом, оглушительно завопил петух.
Гхолал с трудом сплюнул сгусток крови, накопившийся во рту, стискивая зубы и, держась за бочку у стены, медленно встал. Перед глазами плавала грязно-зеленая дверь и лежащий без движений Сот в двух шагах от нее. Ноги дрожали, и Гхолал не осмелился отойти от бочки, за которую держался, чтобы не упасть.
Второй раз подняться он не сможет.
Вновь взглянув вверх, слабо удивился: утреннее солнце уже добралось до верхних этажей, заглядывало в окна, спеша разбудить жителей.
Снизу донесся слабый стон. Гхолал попытался перевести взгляд на Сота, но глаза сами собой закрылись, отчаянно взывая о сне, отдыхе. Чудовищным усилием, ненавидя себя за это, Гхолал с треском рвущихся внутри него жил поднял веки, чтобы увидеть обращенное к нему измученное бледное лицо.
Разбитые губы дрогнули, выплевывая едва слышные слова:
– Мы… вернулись?
* * * *
Владелец одноэтажного здания, у которого, как выяснилось в первую же ночь, есть пристройка позади с еще одним этажом, встретил их всё тем же хмурым взглядом. Огромный тесак лежал на расстоянии вытянутой руки, но трактирщик, даже не взглянув на него, оглушительно пробасил:
– Что налить?
В помещении Гхолал заметил лишь одного старика, что склонился над кружкой за соседним от трактирщика столом. Придерживая Сота, Гхолал добрался до ближайшей скамьи, тяжело рухнул на нее. Еще труднее, оказалось, удержать Сота, ибо тот, едва лишился поддержки, тут же начал падать со скамьи на грязный пол.
Хмурый владелец пахнущего жареным луком вперемешку с подгорелым мясом помещения подошел сам, со стуком поставил на стол пузатый кувшин, мрачно заметив:
– Если я найду мертвеца у своих дверей, я возьму двойную плату.
Гхолал устало взглянул на него:
– Плату за что?
– За то, что буду утаскивать тело того бедолаги, которого ты вчера душил, в канаву, – волосатая рука налила темную жидкость, что ударила резким травяным ароматом по ноздрям, в две большие кружки.
– Вчера? – слабо удивился Гхолал, и сразу получил утвердительный кивок:
– Если ты не оставил его тело у моих дверей, первый кувшин пьете даром.
Гхолал вновь слабо удивился, на этот раз щедрости трактирщика, хоть и не понял её причину. Потянулся к кружке, поднял двумя руками. Подавился первым же глотком, пролив на грудь, но затем, ощутив вкус и невероятную жажду, начал просто заливать в глотку содержимое кружки. Когда она, опустевшая, упала на стол, Гхолал почувствовал, как голова немного прояснилась, а терпкий аромат, все еще дразнящий язык травами, уменьшил слабость тела.
