«Алой кровью вымазаны губы, —
Полна крови глубокая могила».
А. С. Пушкин
«Вольво» так долго волочилось по частному сектору, что масло норовило закипеть. Температура двигателя неуклонно поднималась, и Климов был вынужден отдыхать под ветлами и тополями. Автомобиль стоял с открытым капотом, как запыхавшийся бегун, а водитель тщетно пытался заручиться советом «Гугла». В этой глуши не ловила и сотовая связь, «абонент вне зоны доступа» – талдычило из динамика.
– Давай, детка, – упрашивал Климов машину. «Вольво» вклинивалось в неотличимые проходы, упиралось в тупики. Под шинами шелестел гравий, ивы оглаживали косами припыленную крышу. Надсадно лаяли цепные шавки. Им приветливо кивал бестолковый пластиковый бульдог на бардачке, кобель, судя по утрированным половым признакам. Бульдога подарил Климову Платон Иванович. Поблагодарил за раздобытую в Питере трость с рукоятью из чистого серебра, отлитую в форме собачьей головы. То ли шеф намекал на внешнюю схожесть Климова с бульдогами, то ли завуалированно нарекал его псом. Верной дрессированной псиной, которая и лапу подаст, и голос, и в Тмутаракань рванет по команде. Платон Иванович не доверял почте.
Климову было плевать. На правду не обижаются, на зеркало не пеняют. Главное, что в пасти дурацкого бульдога тогда торчали свернутые трубочкой стодолларовые купюры.
За окнами мелькали бесхозные, поросшие сорняком участки, кучи битого кирпича. Климов выкручивал шею, но цифры на фасадах, если они и были, замаскировали кроны яблонь и орехов. Где тут улица Пушкина? Старуха, копающаяся в огороде, лишь пожала плечами, мол, сам ищи.
– Да чтоб тебя, кошелка…
«Вольво» проползло к следующему дому. За штакетником играли в домино трое парней. «Козла» разбавляли горькой: на табурете примостилась початая бутылка водки.
– Эй, братва! – крикнул Климов. – Пушкина, четырнадцать нужна.
– Эт она и есть. – Тощий брюнет, татарин, выловил из банки шпротину и забросил в рот. У его ног терся полосатый кот. Парни прервали трапезу, недружелюбно изучая чужака. Климов выбрался из салона, пикнул брелоком. Брюнет отклеил задницу от табуретки. Климов носил синие брюки и рубашку в тон; брюнет – спортивные штаны, аляповатую сорочку и серые носки. Сланцы шаркали по плитке. Собутыльники поплевывали под стол.
Брюнет приблизился вальяжно. Хлюпнул носом.
– Здорова.
– Вы, я полагаю, Амир?
– Вроде так. Идем.
Они вышли за калитку, провожаемые ехидными репликами сотрапезников.
– Бабки у вас? – осведомился Амир.
– Как договаривались.
– А не страшно?
Амир был легче Климова килограмм на пятнадцать и ниже на полголовы. Он пил с утра, а Климов в свободное от заданий время месил боксерскую грушу. Карман брюк оттягивал свинцовый кастет.
– Чего мне бояться? – ухмыльнулся Климов.
– Та не меня. Того, за чем вы приперлись.
«Вот оно что! – осенило Климова. – Легенда о Вурдалаке!»
Они шли по грунтовке в тени яблонь. Амир спросил:
– Про проклятие слышали?
– Краем уха.
Вранье. Кем бы ни считал Платон Иванович подчиненного, Климов не был глупцом. Он рылся в Интернете, наводил справки о той штуковине, которую должен был достать. Редкая книга, или бесценный сервиз… или Вурдалак. Хорошую вещь не прозовут Вурдалаком. Но дорогую – запросто.
– Оно людей убивает. – Амир говорил буднично, как про ковид.
– Много убило?
Амир шумно высморкался.
– Много. Штукарь или двушку.
Климов присвистнул.
– Оно в музее висело. Пока внук директора не помер. – Амир позвенел связкой ключей и отщелкнул замок на крашеных серебрянкой воротах. – А генерала зять, который в поместье жил, жену и детей замучил.
