Крымское зарево

Фронтовая разведка 41-го. Боевая проза Тамоникова

© Тамоников А.А., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

«От советского Информбюро, сводка на 1 декабря 1943 года. – Капитан фронтовой разведки Глеб Шубин вместе с десятками остальных бойцов, затаив дыхание, вслушивался в каждое слово диктора. – Северо-западнее Гомеля наши войска продолжили наступление. Части гомельского соединения, отражая контратаки немцев, продвинулись вперед и заняли несколько опорных пунктов обороны противника. Особенно упорные бои происходили за населенный пункт Яблоневка. Немцы сосредоточили на его подступах много артиллерии, пулеметов и оказывали яростное сопротивление. Советские части фланговыми ударами дезорганизовали оборону немцев и после рукопашной схватки овладели оккупированным пунктом. На поле боя остались сотни вражеских трупов и много вооружения противника. Части другого соединения за день уничтожили свыше 400 вражеских солдат и офицеров».

Пожилой усатый сержант от переполняющих его чувств ткнул локтем в бок своего соседа, бледного высокого молодого мужчину с темными волосами, в ватной куртке, накинутой на китель с погонами капитана:

– Слышал, слышал? Яблоневку нашу освободили! Я оттуда – с Гомельщины, с Яблоневки. У нас яблоки – вот такие, по всей деревне растут, от того и Яблоневка. – Большие, с черными отметинами от оружейной смазки и пороха, пальцы соединились в кольцо, чтобы показать размер плодов, которые росли на родине обрадованного сводкой сержанта.

На него со всех сторон зашикали, чтобы не мешал слушать радиотрансляцию. Радиоточка – черный, хриплый рупор – была примотана толстым шнуром прямо к уличному фонарному столбу и вещала громко, так что звуки разносились по всей улице. Но все равно и жители Дмитровки, и военные, что развернули штаб в освобожденном населенном пункте, раненые, которых лечили в военно-полевом госпитале, замирали, не издавая ни звука во время ежедневных трансляций. Они вслушивались в каждое слово, сжимали руки в кулаки при сообщениях об упорном сопротивлении гитлеровцев. А когда диктор сухо рассказывал о победах Красной армии, люди радостно переглядывались, в глазах светился огонек надежды: наконец, наконец советские воины стали побеждать, теперь они каждый день освобождают километры родных земель от проклятых фашистов, от Гитлера, который уже был уверен в своей победе на территории СССР! Люди мерзли на зимнем ветру до костей в своей прохудившейся одежке, местные ребятишки жались, будто растрепанные воробьишки, в своих рваных обмотках под скудным декабрьским солнцем, их животы сводило от привычного ощущения голода. Но каждый день ручейки из солдат, офицеров, женщин, стариков, детей стекались к деревенскому пятачку у большой избы, где раньше располагалось правление местного колхоза. И с надеждой, с радостным чаянием люди ждали, замирали и поднимали бледные лица в сторону черного раструба на столбе, ловили каждое слово диктора.

Вместе со всеми капитан Шубин каждый день ходил к штабу, чтобы узнать новости с фронта. Хотя линия двух территорий – оккупированной и уже освобожденной – была буквально в пятидесяти километрах от Дмитровки, и все же здесь фронтовой разведчик не чувствовал привычного присутствия войны. В небе не ухали артиллерийские снаряды, оно радовало глаз чистой голубизной или яркой россыпью звезд, а не было спрятано за траурной вуалью пороховой гари; в воздухе разносились мирные ароматы свежеприготовленного обеда с полевой кухни и натопленных печей в домах; днем в деревне слышался гул голосов военных, крики детей, которые крутились рядом с бронированной техникой, скрип колодезных уключин, стук топоров, а не стрекот пулеметных очередей или отчаянные приказы: «В атаку! Вперед! Огонь!»