Ларик с Петичем не отрывались от иллюминатора самолета. Острова в океане выглядели зелеными листьями кувшинок на светло-голубой поверхности воды. Вот яркие пятна закачались – это самолет начал крениться то в одну, то в другую сторону – и стали увеличиваться с каждой минутой.
– Наконец-то! – выдохнул Петич. – Прилетели.
И сразу же захлопнул рот ладонью. Нет, ничему не научили его собственные ошибки! Не прилетели, совсем еще не прилетели они, и нечего зря болтать! Сколько раз вот так Петич опережал события, и события эти, мягко говоря, прекращались. Ехали они, например, с родителями однажды на вокзал – и на полдороги Петич, взглянув на часы, сказал: «Хорошо, не опоздали!» Через минуту их машина стояла в такой пробке, что они не только опоздали на поезд, но и домой с трудом добрались. Но это не самое страшное в жизни. А вот останавливаться в самолете Петичу еще ни разу не приходилось. Наверное, не очень приятное занятие.
Он покосился на Ларика. Но тот даже не заметил всех страхов и переживаний друга – смотрел, не отрываясь, на приближающиеся острова, на которых уже можно было отчетливо различить пальмы с листьями-опахалами.
Но по выступившим у него на носу капелькам пота можно было определить, что волнуется Ларик ничуть не меньше Петича. Еще бы! Под ними самые настоящие Мальдивские острова! Одно название чего стоит. А если подумать о том, что на этих островах им придется провести целых пятнадцать дней, то что можно добавить к этой счастливой мысли? Ничего. Ларик вообще считал, что счастливые люди немножко глупые. Потому что ни о чем, кроме своего счастья, подумать не могут. Вот и он сейчас чувствовал себя глупым и счастливым, что в его понимании было почти одно и то же.
– А куда же мы приземлимся? – шепнул он, указывая глазами на приближающийся островок, весь покрытый зеленью. – Ведь никакого аэродрома...
Петич заерзал на сиденье, насколько позволял ему ремень безопасности.
– Лучше, по-моему, помолчать, чем всякие глупости спрашивать, – пробормотал он. – Что мы, на разведку летим? Открываем новые земли? Значит, впереди где-то остров с аэродромом. И вообще, Ларион, в самолете перед посадкой люди помалкивают.
Действительно, под ними проплыл один зеленый островок, второй, третий – и впереди открылся остров с домами, дорогами. А самое главное, почти на всю длину острова тянулась вдоль океана взлетно-посадочная полоса.
– Ну что, говорил я тебе. – Петич толкнул Ларика, нарушая объявленный им же самим закон молчания. – Волнуешься как ребенок. Вот что значит давно на самолете не летать.
Кто-нибудь другой на месте Ларика обязательно обиделся бы на эти слова. Но ведь это была правда. А на правду Ларик не обижался никогда, даже если очень хотелось. По крайней мере, ему казалось, что у него это получается. Если и мог он на что-то обидеться, то на сравнение с ребенком. А вот на самолете он действительно летал давно. Еще в детстве, когда родители возили его в Крым.
Но вот уже самолет понесся на бешеной скорости на уровне пальм, и уже никто из пассажиров, даже если бы захотел, не смог бы произнести ни слова. Потому что от красоты и скорости все просто онемели.
Самолет коснулся колесами земли, вздрогнул и стремительно покатился по посадочной полосе. Пассажиры дружно зааплодировали.
– Зачем это? – удивленно спросил Ларик.
До сих пор он слышал аплодисменты только в папином театре.
– Так положено, – объяснил Петич. – Летчиков благодарят. Ну и радуются, что долетели наконец.
Конечно, Петич лучше Ларика знал все тонкости авиаперелетов. Он-то не раз отдыхал с родителями в Турции и в Италии.
Как только затихли аплодисменты в салоне, Ларик с Петичем почувствовали, что на их плечи легли две могучие руки.
