Настоящее время
- Валера, привет…
Он вышел на свежий воздух, в надежде хоть немного остыть и
прийти в себя. Не вышло: вместо вечерней прохлады, на мужчину
навалился спертый июньский жар, для полноты ощущений разбавленный
дымом никотина. В курилке уже никого не осталось, а чад висел, как
смог в десятибалльной пробке. Товарищи партнеры постарались…
Весь вечер ему чудился этот голос. Думал, что это глюки.
Понимал, что быть такого не может, но все равно: оглядывался по
сторонам, выискивал, высматривал знакомую до боли фигуру и профиль…
Ощущал себя сбрендившим идиотом, потому что так ее и не увидел. А
голос продолжал звучать.
В конце концов, Симонов решил, что нужно почаще отдыхать. И
поменьше ходить на мероприятия, где толпы малознакомых и
малоприятных людей зачем-то ходят кругами, о чем-то говорят, делают
вид, что радуются происходящему… От этой бессмыслицы
немудрено и сбрендить.
- Значит, не показалось… - Он медленно, очень медленно, все еще
надеясь на чудо, повернулся к той, что снова разбередила память о
прошлом. Зря надеялся. Екатерина, собственной персоной, стояла
прямо перед ним.
- Здравствуй. - Теперь понятно было, почему он не мог найти ее
среди окружающих. От Кати только голос и остался. Ну, еще огромные
глаза никуда не делись.
- Хреново выглядишь… - Позволил себе быть жестоким, но честным.
Считал, что имел на это полное право.
- Я в курсе. Но спасибо, что напомнил. - А характер у нее
остался тот же: несмотря на откровенную грубость, нисколько не
стушевалась. - Иногда забываюсь, думаю, что все хорошо…
- Зачем ты подошла? Думаешь, нам есть что вспомнить хорошего? -
Зубы сводило от желания заорать и выгнать ее отсюда. Не только с
мероприятия, чтобы глаза не мозолила, а из жизни, в которой места
Катерине давно уже не оставалось.
- Мне нужна твоя помощь, Валера…
Валера знал, что его лицо сейчас ничего не выражает. Маска
холодного равнодушия и цинизма давно приросла и снималась в
крайне редких случаях. Ради вот Женьки, например. Но и с нею, чаще
всего, просто надевалась другая, в зависимости от ситуации и
настроения.
- Ты ничего не перепутала, Кать? - бровь приподнял. Для большей
выразительности, на случай, если она не поймет сути вопроса.
- Нет. Валера, я понимаю все…
Она вся насквозь была пропитана отчаянием. Казалось, еще немного
- и бросится на колени, заламывая руки.
Понять бы еще, зачем он до сих пор говорил с женщиной, которая
когда-то променяла их отношения на какое-то мифическое чувство
долга. И спровоцировала, хоть и не сознательно, целый снежный ком
из бед и проблем, до сих пор до конца не расчищенный.
По-хорошему, плюнуть бы, развернуться и уйти. Даже не прощаясь.
А Валера смотрел, слушал, даже внюхивался, кажется, пытаясь
разобрать: этот аромат у нее был и прежде? Или просто у Кати есть
какой-то талант выбирать парфюм, бьющий по его мозгам, крошащий в
хлам сознание?
- Что тебе нужно? - выдавил из себя. Стараясь поверить, что это
праздное любопытство. Что сейчас вот узнает подробности,
усмехнется, а потом отправит ее со всеми проблемами к Чистякову.
Или к отчиму, кто там ей важнее и дороже.
- Мне нужно спрятаться. Хотя бы ненадолго. Пожалуйста…
- Во что ты ввязалась, Катя? - С недовольством поймал себя на
том, что внутрь просачивается тревога. Лишняя, никчемная эмоция. У
Кати есть люди, которые должны о ней тревожиться.
- Не я ввязалась. Веня. - Чужая жена смотрела на него прямым,
отчаянным, но твердым взглядом. Сообщала о том, что муж создал ей
проблемы. И за помощью она пришла к нему, Валере. Как весело.
Эти соображения пронеслись вихрем. Стукнули по мозгам, взрывая в
них очередную порцию злости, граничащей с ненавистью, заставили
пару раз ухнуть сердце, но застряли на подступе к зубам… Не
получилось выплеснуть яд на виновницу. Что-то не
позволило.
