Глава 1
Въезд в Мидвич закрыт
Одним из счастливейших событий в жизни моей жены надо считать то, что она вышла замуж за человека, родившегося 26 сентября. Если бы не это, мы, без сомнения, провели бы в Мидвиче ту самую ночь с 26 на 27 сентября, от последствий которой, к моей неизбывной радости, жена оказалась избавленной.
Поскольку это был мой день рождения, а также отчасти из-за того, что накануне я подписал контракт с американским издательством, еще утром 26-го мы отправились в Лондон, чтобы отпраздновать там в скромной обстановке оба указанных события. Все прошло очень мило: несколько приятных визитов, омар и шабли в «Кореннике», последняя постановка Устинова, ужин и возвращение в отель; Джанет отправилась в ванную, где и нежилась с наслаждением, которое она почему-то испытывает при пользовании чужими «удобствами».
Утром мы, не торопясь, отправились в Мидвич. Короткая остановка в Трайне – самом близком к нам торговом центре, там мы запаслись кое-какой бакалеей, а затем по главному шоссе – до деревни Стауч, правый поворот на дорогу второго класса и… как бы не так! Дорога наполовину оказалась блокированной барьером, на котором болталась табличка с надписью: «Проезд закрыт», а в оставленном проходе с поднятой рукой стоял полисмен.
Я остановил машину. Полисмен подошел к нам, и я узнал его – он был из Трайна.
– Простите, сэр, но проезд закрыт.
– Вы хотите сказать, что придется делать объезд через Оппли?
– Боюсь, что там тоже закрыто, сэр.
– Но…
Позади прозвучал громкий сигнал.
– Будьте добры, сэр, подайте машину чуть влево.
– В Мидвиче что – революция?
– Маневры, – ответил полисмен. – Проезд закрыт.
– Так не могут же выйти из строя сразу обе дороги? Вы нас знаете, мы ведь живем в Мидвиче, констебль.
– Я знаю, сэр. Только сейчас туда не проехать. На вашем месте, сэр, я бы вернулся в Трайн и обождал там, пока все наладится. А тут стоять тоже нельзя – мешаете движению.
Джанет открыла дверь с другой стороны машины и вытащила свою продовольственную сумку.
– Я пойду пешком, а ты догонишь меня, когда можно будет проехать.
Констебль помялся. Потом почти шепотом сказал:
– Раз уж вы там живете, мэм, я скажу, но вроде как бы конфиденциально… Не стоит и пробовать, мэм. В Мидвич никто попасть не может, это точно.
Тут-то мы уставились на него.
– Это еще почему? – удивилась Джанет.
– А вот это как раз и пытаются выяснить, мэм. А пока, если вы вернетесь в Трайн и остановитесь в «Орле», я проконтролирую, чтобы вас известили, как только дорога откроется.
Мы с Джанет переглянулись.
– Ладно, – сказала она констеблю. – Все это очень странно, но если вы уверены, что проехать никак нельзя…
– Совершенно уверен, мэм. Да и приказ у меня есть. Мы вас известим сразу же.
Ну, если человек упрется, то спорить с ним бесполезно. Этот полисмен выполнял свой долг и к тому же был вежлив.
– Хорошо, – согласился я. – Скажу в «Орле», чтобы мне передали на случай, если отлучусь.
Я дал задний ход и ехал так, пока не выбрался на главное шоссе, но, учитывая слова полисмена, что вторая дорога тоже перекрыта, повернул обратно к Лондону. Как только мы проехали Стауч, я свернул с шоссе на одну из полевых дорог.
– Все это, – сказал я, – очень странно пахнет. Давай-ка дернем пешком прямо через поля и посмотрим, что там такое.
– Да, полисмен вел себя крайне подозрительно. Попытаемся, – согласилась Джанет, выбираясь из машины.
Особую загадочность истории придавало то, что Мидвич имел репутацию места, где никогда и ничего не происходит. Мы прожили там уже почти год и считали эту славу главной чертой Мидвича. В самом деле, если бы у въезда в деревушку на столбах был вывешен знак в виде красного треугольника с надписью: «Мидвич. Не будить», он прекрасно подошел бы к местному колориту. И почему именно Мидвичу было оказано предпочтение перед тысячами других схожих с ним населенных пунктов, видимо, так навсегда и останется тайной.
