Анастасия
Дверь. Тяжелая, пафосная, из серии
"дорохо-бахато". А за – ней веселье и смех. Вот только мне не
весело. Для меня это вход в ад. Дверь в чужую бабу.
– Настя, ты еще можешь
передумать. Скажем, что у тебя неожиданно голова разболелась, –
шепчет мой муж Гордей. – Отвезу тебя домой, а сам вернусь сюда, –
он берет меня за руку и легонько сжимает пальцы, поглаживая.
Его цепкий взгляд скользит по моему
лицу. Едва сдерживаю саркастическую усмешку. Привычка –
вторая натура. Мужик остается мужиком. Даже если жена позволяет ему
пойти по бабам, все равно автоматически пытается спрятаться и
сделать это тихо.
– Все в порядке, – потихоньку
высвобождаю руку из его ладони, стараясь не делать резких движений,
чтобы этот жест не выглядел капризом обиженного ребенка.
Мои пальцы дрожат, крепко сжимаю их и
опускаю руку вниз, вцепившись в тонкую ткань платья.
– А мне так не кажется,
Настя.
– Нет, серьезно, расслабься, Ѓора. Я
же сама это все придумала, – не сдаюсь я, предварительно
покопавшись внутри своего разорванного в клочья сердца, и все же
найдя там остатки бодрости, попутно ногами затолкав внутрь себя
жалкие крохи гордости.
Дверь отрывает высокий охранник, и,
ощупав нас подозрительным взглядом, пропускает внутрь. Мы с
Гордеем пересекаем холл, выложенный мраморной плиткой с золотым
позументом, и выходим в огромный сад. На нас обрушиваются музыка и
смех. Сад до отказа забит гостями, одетыми в костюмы русалок,
Нептунов и пиратов. Вся светская Москва, перетряхнув шкафы и бутики
гламурных модельеров, сверкая стразами и перьями, собралась на
тематической вечеринке Михаила Искандеровича Гурджиева – самого
богатого человека в России, неустанно и бессменно возглавляющего
список "Форбс".
Вечеринка традиционно проводится каждый
год в день рождения его сына, популярного певца Имана –
бесталанного, безголосого, слащавого. Но половина звезд
мировой музыки, теряя портки и забыв о гордости, бегут петь с
ним дуэтом, если Иман их приглашает. Причем поют они песенки
Гурджиева-старшего, что сразу в два раза увеличивает и без того
немаленький гонорар.
Попасть на этот тематический
бал-карнавал мечтают многие. Но приглашения получают только те, на
кого обратил внимание сам Гурджиев-старший. То есть те, кого
он считает будущими перспективными партнерами в своих
многочисленных бизнесах.
Как у всех очень богатых людей, у
Гурджиева есть своя маленькая фишка: нравятся ему люди, которые не
просто отличились в нелегком деле заколачивания бабла, а
только те, кто дышит с олигархом в одну ноздрю, разделяя его хватку
и умение шагать по бесчувственным телам, которыми выложена дорога к
успеху. А также те, кого не пугают эксперименты, в том числе, и
сексуальные. Вернее, в первую очередь сексуальные. Такой
модернизированный закон джунглей: мы с тобой одной крови и в одной
позе, ты и я.
К нам подбегает официантка, одетая лишь
в две серебряные полоски. Один узкий кусочек ткани честно
изображает юбку, другой – топ. В ее хрупких руках тяжелый
стеклянный поднос, на котором горками громоздятся ракушки и стоят
узкие бокалы с коктейлями всех оттенков голубого и синего. В густой
жидкости медленно плавают желатиновые морские коньки.
Тема нынешней вечеринки: волны Нептуна.
В огромном саду мельтешат неотфотошопленные мордахи звездюль всех
рангов, бизнесмены, адвокаты, политики. Лужайка уставлена длинными
столами-аквариумами, внутри которых плавают девушки-русалки в
бикини и с рыбьими хвостами. Топ-модели в блестящих платьях-сетках
скользят между столиками, бросая томные взгляды на мужчин.
К нам спешат сам хозяин с сыном. Они
лично встречают каждого гостя. Ведь это тесный круг, в который
моего мужа Гордея наконец-то допустили. А то, что он пришел с
женой, повышает его шансы на успех и связи в деловом мире. Может
быть, где-то там на Западе деловые связи заключаются, потому что
это выгодно. Но наши олигархи – дети лихих 90-х. Они составляют
свой узкий круг, своеобразную секту для особо избранных, в которой
нужно не просто работать, а спать с теми, на кого укажет
хозяин.
