Удивительная и невероятная история Кота Мартына, рассказанная им самим Автору этой книги с просьбой не показывать книгу детям…
Только я пристроился сзади к этой кошечке, только прихватил её за нежный пушистый загривочек, только почувствовал, как её потрясающий рыжий хвостик напружинился и стрункой вытянулся вверх и чуть вбок в ответном желании, открывая мне, как сказал бы мой Человек Шура Плоткин – «врата блаженства»… А Шура знает, что говорит, он – литератор. И когда к нам приходят разные его бабешки, он сначала читает им свои сочинения, а потом начинает их раздевать, бормоча разные вот такие слова, вроде – «врата блаженства», «жаркий оазис любви», «испепеляющее желание» и так далее. Причём ни в одном его сочинении, которые он этим дурочкам читает, я никогда не слышу этих слов. Шура, как я, – абсолютно беспородный, но ума у него хватает, чтобы в своих статьях и рассказах такие роскошные выражения не употреблять. Тем более я же слышу, с какими интонациями он эти пышные слова произносит! Будто бы внутренне хихикает… Он иногда пытается и со мной так разговаривать, не такими словами, а такими интонациями. И, не скрою, я этого очень не люблю. В таких случаях я просто отворачиваюсь от Шуры и сажусь к нему спиной. И тогда Шура начинает извиняться передо мной и подлизываться. Должен отметить – совершенно искренне. И я его прощаю.
Ну так, значит, только я собрался трахнуть эту кошечку, эту прелестную рыжую киску или, как выражается иногда мой Шура, влезая на свою очередную гостью, – «вонзиться в её пылающий рай», как вдруг совершенно неожиданно что-то большое, жёсткое, сетчатое, очень больно стукнув меня по кончику хвоста, накрыло нас обоих, и прежде чем я успел сообразить, что же произошло, я услышал мерзейший голос этой сволочи Пилипенко:
– Пиздец коту!!! Васька, затягивай сачок поскорей, а то этот прохиндей опять вырвется!.. Он уже от нас раз пять смыливался! Это котяра того самого жида, который в газеты пишет.
Ну надо же, гад, подонок, в какой момент подловил!.. Прав был Шура, когда говорил мне: «Ах, Мартын, не доведут нас с тобой яйца до добра…»
– Затягивай сачок, кому говорю! – орёт Пилипенко, и подлец Васька затягивает сачок туго-натуго. И мы с моей рыжей лапочкой оказываемся тесно спелёнутые сетью. Естественно, тут уже не до «врат блаженства» и «жаркого оазиса».
– Всё, бля, – говорит Пилипенко. – Теперь он мой!
– Кто? – спрашивает Васька.
Васька с первого раза ни во что не врубается. Редкостный болван! Откуда эту дубину стоеросовую Пилипенко себе в помощники выискал? Ваську напарить – проще простого. Он – не Пилипенко. Тот хоть и гад, хоть и сволочь и живодёр, но далеко не дурак.
– Кто твой-то? – переспрашивает Васька.
– А они обеи! И еврей, и его котяра. Они у меня теперь вона где, – и Пилипенко хлопает себя по карману. – Захочет свою животную взад получить? Наше вам пожалуйста. Пришлите полсотни баксов – и кот ваш. Я его всё едино ещё раз отловлю. Не хочете платить – я вашего котика в лучшем виде в НИИ физиологии представлю. Нехай этот ваш ёбарь-террорист науке послужит. Его там распотрошат на составные части, и он ещё своим трупом миру пользу принесёт. Конечно, капусты будет меньше, гроши одни – счас на науку ни хрена не дают, но, как говорится, с худой овцы…
– Был бы он породистый, можно было бы яво на шапку пустить, – говорит Васька. – Гля, какой здоровущий!..
– А хули толку, что здоровущий? – отвечает ему Пилипенко. – У его вся шкура спорчена, морда исполосована, уши рваные. Весь, куда ни глянь, везде в шрамах. Его даже овчарки боятся! Будешь пересаживать из сетки в «воронок», рукавицы надень. И поглядывай. С им только зазевайся – враз в глотку вцепится!
