Папа всегда говорил, что вещих снов не бывает. И обычно я ему верил – как не поверить опытному специалисту.
Только вот сегодня сны явно решили воплотиться в жизнь во всей своей безумной красе.
– Тащи его, тащи! – кричал мне в ухо Абрафо.
– Где вода? Почему не работает? – кричала то ли Александра, то ли кто-то из девчонок в группе.
Я же, стиснув зубы, тащил бесчувственную тушу белобрысого Андрея и не мог понять, где реальность, а где – воспоминания о сне.
Перед нами горела фабричная машина: массивные шестерёнки поглотило пламя, отплёвывая в стороны сгустки плазмы, как отхаркивает из себя комки крови больной раком лёгких. В моей голове звучали слова «Машина Смерти Сошла С Ума», словно я был не на работе, а в беспокойном сновидении.
Только в сегодняшнем сне пламя было разноцветным: оранжевым, зелёным, синим и раскалённо-белым. Здесь же в цехе оно светилось лишь привычным жёлто-оранжевым цветком.
А ведь день начинался даже хорошо: я выспался, встал вовремя. Мамы как обычно уже не было, но я привык к этому. Отец снова пил свою горькую бурду, по какой-то злой иронии называемой кофе. Он осмотрел меня, положил руки на плечи, сжал пальцы. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но после молча обнял меня и пожелал удачи. Несмотря ни на что, он знал, что она мне сегодня очень нужна. Была.
Дело в том, что сегодня у нашей группы практикантов зачёт на фабрике снов. Проверка всех тех реальных, а не школьных теоретических, знаний, что мы получили за время стажировки. Мы обходили цех, проверяли конвейерные линии, искали утечки, проверяли контролеры и экраны. Впервые за практику нас пустили так близко и одних. Раньше нам удавалось подходить лишь на пару метров – ждали, пока машины привыкнут к нашему присутствию.
– Сновидец! Сновидец! Дементий, да очнись уже! – кричала Александра и я повернулся к сокурснице, стоящей чуть в стороне. Её мрачно-синие волосы выглядели как грозовая туча на фоне бледного лица. – У тебя рукав горит!
Я невольно перевёл взгляд с пылающей машины на себя и понял, что действительно: несколько маленьких язычков плясали на моём плече. Только увидев их, я почувствовал, как же горячо и принялся хлопать ладонями по одежде. Ладони тут же ответили болью: от жара и от удара пиджаком. Лекс подскочила ближе одним ударом погасила пламя.
– Спасибо, Лекс! – ответил я и закашлялся.
Девушка неожиданно улыбнулась, кивнула. Обычно она старалась держаться от меня как можно дальше. Почему? Потому что.
Она резко отпихнула меня в сторону.
– Андрей, ты как? Не смей помирать! Отец нас убьёт!
Андрей, белобрысый толстячок, застонал. «Жив!» Я выдохнул. Андрей вечно суёт нос туда, куда не надо. Но благодаря защите сестры Лекс, обычно его эксперименты не имеют последствий. Для него. Но не сегодня.
Тут наконец затрещали и зашипели спринклеры, на огонь и на наши головы полилась вода. Раздался топот и несколько инженеров и охранников бросились к машине.
– Обезопасить другие машины! Вызвать начальника смены! Где старший инженер?
Резкие голоса персонала заглушали треск пламени, стоны Андрея и тихие матюки Александры. Она ругала брата за неосторожность. Четверо из нашей группы стояли чуть поодаль в растерянности и лишь Абрафо, по-английски спокойно, уселся около стены и закрыл глаза. Правая половина его лица покраснела от жара. Тёмные, обычно зализанные гелем, волосы завились, как шерсть барашка. Я подошёл и уселся рядом. Абрафо не открывая глаз спросил:
– В порядке, Демон?
– Жить будет, Аб. Вон уже дежурный врач примчался. Просил же его не лезть.
– Да я не про Дрю, я про тебя спросил, – хмыкнув ответил Аб. – Думаешь из-за него рвануло?
Я посмотрел в сторону машины. От неё поднимался дым, но открытого пламени уже не было. Соседние машины продолжали работать в замедленном режиме, вращая свои современные шестерёнки под контролем цифровых датчиков и сенсорных экранов.