Я лежал, обнимая прекраснейшую, но в прошлом страшную во многих смыслах девушку. После всего, что произошло, вспоминал свою жизнь. Но по порядку.
Раннее детство я почти не помнил. Вроде бы, родился и первые пять лет жил в лесном посёлке. Потом был развод родителей и переезд мамы с моей сестрой Светку в город Богданович. В лесном же посёлке остались мамины брат и сестра (тётя Нина и дядя Володя), а также мать всех троих и моя бабушка, баба Тоня. Почти каждый год мы навещали их. Бабушка умерла, когда мне было семь лет, и я пошёл в школу. Меня и Светку на похороны не взяли, так как нам надо было идти в школу. Светка тогда пошла в последний десятый класс, а я – в первый. Пожалуй, это всё, что я помню из детства. Ну, разве что ещё занятия в спортивной секции, которая примерно в 88-ом переродилась в секцию каратэ.
Каратэ меня увлекло. Я не только хорошо показывал себя на показательных смотрах (зачастую бред, где показываются основные движения), но и в спаррингах. Лет в тринадцать-четырнадцать у меня начал портиться характер, и я стал хулиганом. Надо сказать, удачливым хулиганом – удавалось какой-то чуйкой избежать внимания милиции. Если и участвовал в драках, то бил так, чтобы не было заметно видимых травм, а на откровенные провокации если и реагировал, то вёл себя так, что со стороны эта драка выглядела как неуклюжесть моих противников. Хоть наши инструкторы и пытались нас натренировать на выносливость, но я всё делал по-своему. Зачем принимать мощные удары на блоки, если можно уйти от них и сделать так, что противник потеряет равновесие и сам нанесёт себе вред? В итоге меня даже в той секции не стали терпеть – после девятого класса выгнали. Как понимаю, хулиганство было следствием того, что у меня не было отца, а мама всегда ограничивалась чтением морали. Те её лекции были неприятнее порки. Как-то в девятом классе я даже дал ей ремень и подставил ей задницу, чтоб она отхлестала меня им, но это сломало её – больше тех лекций не было. Было лишь замечание о том, что я уже достаточно взрослый. Кажется, та лекция стала ключевой в моей жизни – я стал осмотрительнее по части хулиганства. Так как с начальной школы добился славы достаточно умного, то даже девятый класс закончил с тремя четвёрками (остальные – пятёрки). Не смог вытянуть русский язык, литературу и… музыку. Никак не смог усвоить все правила русского языка; моя точка зрения по поводу произведений школьной программы зачастую не совпадала с официально принятой (и упёртой в коммунистические идеалы учительницы литературы), а со слухом было всё настолько плохо, что я там не получил трояк лишь потому, что в остальном у меня всё было прекрасно. Пение и в самом было у меня нелюбимым занятием. Я даже сам осознавал, что мне медведь не на ухо наступил, а хорошо так поплясал!
Десятый класс для меня начался бурно – любовь-морковь с одноклассницей и всё такое. С Катенькой Котовой мы даже с лета 91-го трахались, наплевав на всякую безопасность. Катенька была скромненькой девочкой. Признаться, из-за Котовых мы и попали в Богданович (другими вариантами были Кунгур и Пермь, где были родственники по маме): мама поехала туда вслед за подругами. Правда из-за этой Катеньки я опять начал вспоминать былое и едва не ушёл в бандитизм. На все наши с Катенькой хотелки нужны были деньги. К чести Катеньки, та и не особо настаивала на том, чтоб я выполнял все её хотелки, но из-за того, как она благодарила меня (безумным сексом), меня несло всё больше и больше: я начинал с мелкого разбоя, а к февралю 92-го вступил в банду, крышевавшему рынок. Ну, и под прикрытием банды деньги полились ко мне рекой. Но и риск словить перо в бок и маслину в лоб увеличились невероятно!
