Проснулась сегодня рано. Вчера с мужем поссорились и он, на ночь глядя, уехал на дачу, обвинив меня во всех смертных грехах! А что я собственно сделала? Сына отпустила на всю ночь. А ничего, что ему уже семнадцать и он меня не собирался спрашивать? Просто поставил в известность, что с девушкой идёт в ночной клуб. И как я, спрашивается, должна была поступить? Костьми лечь? Забаррикадировать вход? Начать мужу звонить при его девушке и спрашивать разрешения? Я лично вариантов адекватного решения этого вопроса не находила. У мужа же был единственно верный и годами проверенный способ – обвинить меня в плохом воспитании сына, в потакании его безрассудных поступков и в посягательствах на его отцовский авторитет. При этом мои аргументы не имели совершенно никакой силы, а под натиском его возмущения, и вовсе превращались в жалкие попытки оправдаться. Передо мной замаячили дни, а то и недели его демонстративного молчания и моих безрезультатных попыток прервать это самое молчание.
Из неприятных размышлений меня вывел телефонный звонок. Взгляд выхватил на дисплее, что звонит мама. Данный факт не сулил ничего хорошего, поэтому добавил порцию горечи и без того в безрадостное настроение.
Мои предположения подтвердились. Мама, отчитав меня, как школьницу, велела подумать над своим поведением. Это были слова мужа. Я их хорошо знала, он всегда говорил так, когда был недоволен мною или сыном. Вот и сейчас, я прямо-таки услышала из маминых уст его слова, даже уловила его интонацию. Почему она всегда вставала на его сторону, было для меня загадкой. Вначале наших отношений я даже казнила себя и сожалела, принимая на себя вину за ссору, а потом поняла, что я всегда буду на противоположной стороне, на которой должна буду подумать над своим поведением. Вот и сейчас, объяснять, оправдываться, доказывая свою правоту, у меня не было ни сил, ни желания, а главное, я понимала бессмысленность этого. Поэтому молча выслушала и поспешила свернуть беседу, прикрываясь делами. На самом же деле, я совершенно ничего не собиралась делать. Какое-то тошнотворное чувство подкатило к самому горлу и не давало не то что чем-то занять себя, хотя бы в виде дел по дому, оно даже жить не давало, дышать не давало, отравляя всё внутри!
Я молча лежала и смотрела, как солнечные лучи пробиваются сквозь плотно задёрнутые шторы, словно ища лазейки. И вот, найдя маленькую щель между ними, пробились-таки в комнату, осветив собой весёлую дорожку вдоль кровати. Я ухватилась взглядом за это освещённое пространство, встала и распахнула шторы. Комната мгновенно наполнилась солнечным светом, ослепив глаза. Я постояла немного, подставляя лицо тёплым лучам. Сегодня выходной. Планировалось ехать на дачу, но видеть там недовольного молчащего мужа, там более делать попытки примириться, вызывали во мне внутреннее отторжение. Хочет молчать – пусть молчит, но на расстоянии! И это внезапно принятое решение вдохновило меня. Даже то тошнотворное чувство, которое тяготило меня, несколько притупилось.
В замке заскрежетал ключ – вернулся сын. Я вышла встретить его. Усталый, но глаза горят. Я поцеловала его в щёку, незаметно принюхиваясь. Ярко выраженного запаха алкоголя не было. Ограничился видимо лёгким коктейлем или бокалом вина. Даже запах табака не обнаружила, что порадовало меня.
– Привет, мам. А папа что, спит?– спрашивает он.
– Его нет. Он на даче.
Вижу, как тот облегчённо вздыхает. Видимо готов был услышать порцию наставлений на тему «своего поведения».
– И что? Сильно ругался?– уточняет сын.
Я только жму плечами. Я впервые за всё время не встала на сторону его отца, не набросилась на сына с обвинениями. Ещё в самом начале своего родительского пути, я прочитала, что у родителей должны быть единые требования к ребёнку, поэтому никогда не спорила с мужем, даже если была не согласна с его позицией. Я давно уже поняла, что сын вырос и имеет право на свою жизнь, на свои решения, на свои ошибки. Я много раз пыталась донести это его отцу, но он и слушать не хотел, заявляя, что пока он его кормит, то тот обязан подчиняться беспрекословно. И я по привычке вновь вставала на сторону мужа. А сегодня вдруг почувствовала себя рядом с сыном, по ту, другую сторону, и это придало мне уверенности, что я не одна.
