Накрутив последнюю прядь на толстые бигуди, она откинулась на спинку кровати и тяжело вздохнула.
«Зачем, спрашивается, каждый день мучиться с этими кудрями, если все равно никуда не идешь?» – с раздражением подумал доктор, но вслух сказал:
– Дорогая! Не забудь принять лекарство!
Она молчала. Медлила. Два раза пыталась что-то спросить. Пальчиком водила по узорам покрывала и никак не могла решиться. Вздохнула – раз и другой, почти незаметно.
«Убийство это или не убийство? – между тем размышлял Сажин. – Если исчезает лишь биологическая оболочка? А в человеке важна его душа, сущность? Но ведь я так ее люблю! Мне больно видеть то, что я вижу…»
– Что? Ты что-то сказал? – словно очнувшись от тяжкого забытья, медленно спросила она, шелестя тихим голосом.
– Ничего-ничего! – торопливо ответил он.
«Неужели он произнес последнюю фразу вслух? Как он неосторожен? А вдруг она что-либо заподозрила? Почему не пьет лекарство?»
– Ты знаешь, Саша, – медленно роняя слова, сказала она. – Я стала себя совсем нехорошо чувствовать. Может, будет лучше, если я не приму сегодня это противное лекарство?
«Никогда не замечал в ней особых талантов проницательности, – с возмущением подумал он. – Надо же, именно сегодня! Когда настало время «пик». Нигде не скроешься! – он перевернул страницу книги, как будто и впрямь читал и повернулся к ней.
– Что ты сказала, дорогая?
– Я говорю, Саша, эти круги под глазами… Посмотри, они не синие даже, а черные…
– Но у меня такие же круги, и именно черные.
– Но почему? Почему? – с тоской спросила она. – Что это за лекарство? Оно… оно… как будто похоже на яд…
– Катенька! – он отложил книгу в сторону, не забыв положить закладку на нужной странице. – Катенька! Ты мне доверяешь?
– Тебе? Да! – с нажимом произнесла она. – Но лекарство?!
– Не переживай, – как можно спокойнее сказал он, – оно просто сильнодействующее. Я хочу тебя быстро вылечить.
Она выпила приготовленную микстуру и откинулась на взбитые подушки. Но не засыпала: нервная лихорадка трясла ее худенькое измученное тело. Не глядя в ее открытые глаза, Сажин поправил одеялом и открыл книгу, вынув закладку и комкая ее в пальцах.
Она закрыла глаза, но лежала по-прежнему неподвижно. Она чувствовала, что с ее телом происходит что-то непоправимое. По лицу словно ползут мурашки смерти. Она ничего не могла сделать, даже пошевелить рукой. Тяжелый вечный покой сковал все ее тело, раздавив своим бессмысленным постоянством.
Между тем, маслянисто-черные круги разлились по всему ее телу. Лицо стало коричневым. С головы исчезли волосы, и крупные бигуди покатились на пол с подушки.
Сажин уже лег, но не погасил лампу и лежал спокойно, как будто ничего не замечая. Он только вздрогнул от стука бигуди, который в тишине спальной комнаты прозвучал выстрелом из пистолета.
– А-а, – прохрипела она и затихла.
Сажин, боясь взглянуть на жену, вытащил из-под себя подушку и боком выскользнул в дверь. Он лег в кабинете на холодный кожаный диван и даже попытался заснуть. Возможно, это ему удалось – сказывалось все напряжение последних дней.
Известного ученого Александра Степановича Сажина одни называли талантливым микробиологом, другие – кудесником-фармакологом. Он не был ни тем, ни тем, он создал новый вид науки – лекарственная микробиология. В тайных подземельях закрытого научно-исследовательского института он вырастил «живую кожу» – особый вид биологической ткани, из которой создавались новые чудодейственные лекарства. Биохимическое воздействие Сажинских препаратов состояло в том, что внедренные микроорганизмы постепенно меняли качественный состав заболевших тканей и в том числе – крови человека.
– Вы называете это лекарством лишь по привычке, – любил повторять доктор Сажин свои немногим последователям. – На самом деле это можно назвать клеем или клейстером. Или, если угодно, пастой, – и добавлял, смеясь, – шоколадной!
