Поезд несется в ночь, через открытую дверь в тамбур врывается грохот колес, нижние фартуки переходной площадки громко трясутся, Ролан ставит ногу, шаг, другой, и он уже в соседнем вагоне. Осталось только закрыть дверь, но кто-то бежит за ним… Он не успевает среагировать, и в следующую минуту получает сильный удар по затылку. Вспышка перед глазами, кто-то дьявольски хохочет, а потом тьма и тишина…
Но это не смерть. Ролан лежит на земле, свежий ветер колышет травинку между пальцами, пахнет ромашкой и сырой землей, где-то вдалеке гудит, уносится вдаль поезд… Голова может взорваться от боли, если открыть глаза, – шутка ли, на полном ходу вылететь из поезда и шею себе не свернуть. Тяжелое сотрясение мозга бесследно не проходит, но с последствиями он будет справляться потом. Сейчас главное – подняться и поскорее добраться до ближайшей станции, до Волжска оставалось всего ничего. Два убийства, одно дело, если не поторопиться, возможен третий труп. Но сначала нужно разобраться, кто покушался на представителя следственного комитета.
Ролан все-таки открыл глаза. Утреннее небо над головой, пышные облака рекламируют молочный кисель на завтрак, на часах… Он поднял руку и тихо застонал от боли и от обиды – нет на руке часов, сняли. Ничего удивительного, часы дорогие, не «Ролекс», но швейцарские. Возможно, грабители на них и позарились.
«Ушли» часы. И поезд уже далеко-далеко, это какой-то другой состав проносится где-то в стороне. Ролан ходил в ресторан ужинать, а сейчас уже пора завтракать, оказывается, всю ночь под открытым небом пролежал…
Куры где-то рядом кудахчут, много кур, где-то в загоне они. Вообще, что-то странное происходит, нужно подняться, посмотреть.
Ролан попробовал подняться, но тут же закружилась голова, к горлу подступила тошнота с запахом перегара, тело повело куда-то в сторону. Он поднатужился, чтобы удержаться на ногах, вместе с ним покачнулся и дом… Одноэтажный дом, кирпичный, крыша из потемневшего от времени шифера, остекленная веранда, в некоторых окошках фанера вместо стекла, газовая труба выкрашена в желтый цвет. Причем новую краску наносили поверх старой, не счищая трещины и облупленности. Слева, за газоном с клумбой, огород, кособокая теплица, сложенная из палок, сарай под углом в одну сторону, такая же древняя банька. Огород большой, до самого леса грядки, грядки… А где же насыпь железной дороги? И откуда в организме алкоголь? Ролан точно помнил, что в ресторане пил только сок. Не злоупотреблял он алкоголем, даже не курил, а сейчас хочется опохмелиться и крепко-крепко затянуться чем-нибудь вроде «Примы».
В сарае замычала корова, пахнуло навозом, а Ролан продолжал стоять, крутя головой и не понимая, где он, почему на нем чужая одежда, да и сам он как будто не свой.
Дверь в дом была нараспашку, крыльцо низкое – обрезок бетонной плиты, на веранде на боку в луже крови лежала немолодая женщина с жесткими курчавыми волосами каштанового цвета, в байковом халате. Глаза открыты, тело в неестественной позе, правая рука под телом, левая свободна, но под напряжением, видимо, потерпевшая пыталась закрыть раны на животе, подтягивая под себя руку. Из-под волос на лоб вытекла струйка крови, так и свернулась, немного не добравшись до переносицы. А били женщину, по всей видимости, ножом. Сначала ударили ржавой трубой по голове, а потом ножом – в живот и грудь. При этом с нее сорвали ожерелье – жемчужные бусинки были рассыпаны на полу, одна лежала в луже крови. Причем сначала она упала, а потом уже натекло.
