За последние два десятилетия в России создано много дошкольных программ. И возникает вопрос: наличие многих программ – это хорошо или плохо, какова результативность работы по той или иной программе? Мои поездки по стране показывают, что с каждым годом воспитатели всё больше разочаровываются в программах, на которые они ориентировались как на нечто новое. Их результаты не улучшаются, а зачастую ухудшаются относительно прежних.
А ведь программы создавались коллективами серьёзных учёных разных научных школ России. В чём же проблема? Я сформулировала своё представление о ней. Видимо, программы – это вершина горы, «верхи» достижений союза науки и практики. Но ведь большинство людей живёт не на вершинах.
Как создаются современные российские программы? По принципу собирания вместе авторов и объединения результатов их исследований. Каждое такое исследование, как правило, проведено в хорошем саду, у хорошего воспитателя (с которым сами учёные тесно сотрудничают). И затем эти максимальные достижения по разным направлениям занятий складываются. Они зачастую не взаимосвязаны, а уж их взаимозависимость почти никогда не показывается.
Глядя на содержание таких программ, нам, исследователям, всем интересно: вот, каких высот можно достичь. Но что с этим делать воспитателю?
Ему эти высоты предлагаются как нормы практической работы – а он видит, что они нереальны: там-то дюжина учёных работали с дюжиной лучших воспитателей по отдельным направлениям – а он один должен собрать всё это вместе.
И вот я взяла в помощники замечательного петербургского воспитателя Валентину Тарасовну Иванову (одну из тех выдающихся воспитательниц, с помощью которых петербургские учёные и разрабатывали свои методики), и мы вышли на такое средство освоения программы как технология.
Технология представлена в виде ежедневного сценария рабочего плана воспитателя с семи утра до семи вечера на весь учебный год. Мы стремимся сценариями помочь специалисту через обобщение, через демонстрацию взаимосвязанности явлений преодолеть сложившуюся межпредметную разобщённость. Мы старались освещать там всё то, что обычно оставалось «за кадром».
И очень многое из того, что доказывалось в исследованиях, заносилось в программы, а потом оказывалось в массовой практике не выполнимо – теперь с помощью технологии вновь превращается в выполнимое и доступное.
Так с 1985 года мною (с участием педагогов-соратников) ведётся разработка и внедрение научно-методической системы «Детский сад – Дом радости», которая показала себя эффективным средством преодоления разрыва между высоким уровнем науки и низким уровнем практики в дошкольном образовании.
…Ещё лет двенадцать назад в слове «технология» слышалось оскорбление дошкольного воспитания. Да и сегодня оно воспринимается обычно как нечто, заковывающее воспитателя в железные рамки. В 1985–1989 годах я ещё пользовалась словом «драматургия», «сценарии дня» – и лишь с 1990-го года решилась ввести слово технология в дошкольную педагогику.
Мой интерес к технологии был связан с тем, что я прошла хорошую школу от воспитателя до методиста района, города, преподавателя вуза. Меня мучило то, что дети – заложники неумелого воспитателя. А таковы ведь почти все выпускники педучилищ и педвузов.
Когда молодые воспитательницы приходят работать, то оказываются в ситуации, что кроме отдельных частных освоенных линий обучения им надо либо брать опыт старого воспитателя (он хоть как-то умеет детей организовывать) – или пытаться делать своё. Но сделать своё с нуля мало у кого получается. Сначала человек начинает экспериментировать, а потом потухает и слепо подражает окружающим, стихийно подстраивается под общий уровень работы, каким бы он ни был.
