Мицариэлла
Сколько себя помню, моя жизнь не менялась никогда. Никогда ни батюшка, ни матушка не удостаивали меня вниманием своим. Да, конечно, в столовой я сидела вместе со всеми, и еду слуги подавали мне на равных, правда, в последнюю очередь.
Да, конечно, одежда у меня также соответствовала батюшкиному статусу зажиточного купца. На этом, правда, всё. Не было ни одного слуги, ни одной нянюшки, коих в нашем замке предостаточно, кто хотя бы замечал меня.
Зато была моя сестра, вокруг которой и крутились слуги и нянюшки. Да и батюшка с матушкой не жалели для неё ни любви, ни ласки.
А, совсем забыла. Мне ещё дозволялось сидеть где-нибудь в уголке на уроках моей сестры. Учителя к ней приглашались самые лучшие, каких только можно найти за деньги.
Училась моя сестра неохотно, зато я наслаждалась этими уроками, запоминая каждое слово её учителей. А так как втолковывать науки моей сестре учителям приходилось не по одному разу, к концу её обучения я уже знала не меньше любого учителя.
Вы, может быть, думаете, что со мной что-то не так? Что я не дочь своих родителей, например. Или не вышла внешностью, или что-то ещё… Это не так. Я обычной внешности, хорошенькая, даже красивая. Зла никому не желаю, ума тоже имею немало, особенно по сравнению с моей сестрой.
Всё дело лишь в том, что я не могу говорить. Вернее, все окружающие думают так. А у нас неговорящие считаются не только знаком проклятия для семьи, но и даже лишёнными ума. Поэтому никто и не тратил на меня ни силы, ни время.
Гостям замка меня представляли как дальнюю слабоумную родственницу, которую моя благородная семья держит из жалости. Но это бывало очень редко, только когда гость являлся внезапно и меня просто не успевали запереть в моей комнате, очень, кстати, просторной и удобной. То есть, вы, наверное, поняли, что мое существование просто скрывали от окружающего мира. Другими словами, моя семья не дала мне шанса на легальную жизнь. Знаете, это обидно.
Правда, я действительно не могла говорить лет до пяти, это так. А потом я поняла, что на самом деле быть как бы невидимой для других это даже интересно. Ведь можно узнать много того, что недоступно другим. Например, опять же, моей сестре.
Поэтому теперь, когда мне минуло девятнадцать, я по-прежнему невидимка для окружающих. Никто из них никогда не слышал от меня ни слова. И не услышит.
Лет с пяти со мной вообще происходило много чего интересного. Например, я обнаружила, что прекрасно вижу в темноте. Это совпало как раз с тем моментом, когда я смогла произнести своё первое слово.
Это было слово «лес», ведь разговаривала я только с деревьями. Всех остальных я не считала достойными общения со мной. Я вообще очень быстро повзрослела.
Дни мои текли однообразно. Мою сестру куда только ни возили, и что только она ни видела. У меня же были только уроки сестры, на которых я обожала присутствовать, забившись в угол, и, конечно, книги.
Мой батюшка считал престижным иметь большую библиотеку и покупал всё подряд и всё, что мог. При этом уверена, что сам он не прочитал ни одной книги.
Зато для меня огромным наслаждением было забраться в библиотеку, не торопясь выбрать очередную книгу и потом, забравшись в самый дальний конец нашего огромного сада, переходящего в лес, читать, читать и читать.
Надо ли говорить, что о моих посещениях библиотеки не знал никто, равно как и о том, что я прекрасно умею читать.
Я уже говорила, что в темноте я вижу как днём и это здорово. Поэтому обычно в библиотеку я и ходила ночью и читала, уютно устроившись в корнях какого-нибудь моего друга дерева, тоже в основном по ночам.
Да, да, вы не ослышались. Моими лучшими друзьями были именно деревья. Им я рассказывала о немудрёных событиях своей жизни, делилась своими обидами, иногда даже плакала. А они показывали мне картинки, которые возникали в моей голове.
