Ниночка проснулась как обычно по будильнику ровно в 7—00. Сладко потянулась и еще немного полежала в кровати, обдумывая планы на грядущий субботний день: «Сначала уборка – это даже не обсуждается, затем схожу на рынок, куплю Кузе с Пушком костного остатка и путассу, ну а вечером – репетиторство, придет Сережа Раскольников, будем повторять с ним интегралы». Радуясь такому четкому и понятному расписанию на день, Ниночка аккуратно вылезла из-под одеяла. Правой ногой она начала шарить по ковру в поисках куда-то задевавшихся тапок. «Растяпа! – ругалась Нина на себя. – От тебя даже тапки сбежали! Конечно, кому такая тетеря нужна!»
Наконец, путаясь в длинном подоле теплой хэбэшной ночнушки, Ниночка шустро протопала в ванную. Прослышав, что хозяйка встала, с кухни принеслись два здоровых, пушистых кота. Они уселись у двери в ванную и начали мявкать наперебой, видимо, соревнуясь, кто кого переорет.
– Иду, иду, троглодиты! Со свету меня сживете или сожрете когда-нибудь, если не накормлю! – прокричала им Ниночка из-за дверей, спешно вытирая умытое лицо полотенцем. Затем надела широкие, в пол-лица очки в толстой, черной оправе и гладко расчесала свое русое каре, слегка отмеченное сединой.
– Ну как я еще, ничего? – с надеждой спросила Нина у зеркала, разглядывая свои густые, как будто вздернутые в удивлении, брови, аккуратный, остренький носик и тонкие нежно-розовые губы на худеньком с высокими скулами лице.
– Молчишь? Понимаю. 55 – это тебе не шутки… А вот раньше я была хороша…
– Нина заулыбалась, легкие морщинки лучиками разбежались по ее лицу. – А как я танцевала и пела… Эх… – Ниночка мечтательно закатила свои серые глаза, припоминая веселую молодость в коллективе художественной самодеятельности при средней школе, в которой она уже 30 лет, как трудилась учителем математики, и сделала пару па своей довольно стройной фигуркой.
Сменив ночнушку на старенький, но очень чистый халат, Нина также шустро протопала на кухню в сопровождении Кузи и Пушка, оптимистично напевая себе под нос: «А знаешь, все еще будет, южный ветер еще подует, и весну еще наколдует, и память перелистает…»
Зайдя на кухню, Ниночка первым делом выскребла котам остатки путассу из холодильника. Несносные животные тут же разодрались между собой. Нина схватила за шиворот Кузю и вышвырнула его на балкон со словами:
– Совсем не умеешь себя вести, паразит! Сиди теперь голодный в холоде! Наступит день, и я воспитаю из тебя человека, вот увидишь!
Кузя в отместку тут же нагадил на лоджии.
– Ну и сиди там в своих какулях, – махнула на него рукой Ниночка, и пошла заваривать свой любимый травяной чай.
Пушок, довольно облизываясь, устроился за кухонным столом на табуретке. Ниночка уселась рядом. Развернула новый выпуск «Правды» и, попивая чаек с зерновым хлебцем, начала изучать свою любимую, самую последнюю страницу в газете – некрологи. Периодически она тяжело вздыхала, охала и качала головой. Дочитав до конца, Ниночка погладила Пушка и, глядя в его стеклянные зеленые глаза, произнесла:
– Худо-бедно, а мы с тобой живы Пушок. Нам все же повезло больше, чем им всем.
Ниночка кивнула головой в сторону газеты. Пушок довольно мурчал, видимо полностью поддерживал хозяйку.
– А это что за заметка? Ну-ка, Пуша, слушай: «Вечером 22 сентября на улице Павлика Морозова вблизи здания почты произошло убийство. Гражданка Трещеткина Таисия Павловна была застрелена из охотничьего ружья неизвестным мужчиной. Выстрелив в гражданку в упор, преступник похитил пенсию из кошелька и скрылся в неизвестном направлении. Просьба всем очевидцам обращаться в отделение полиции на ул. Октябрьской, д.15».
