Мы прожили в нашем новом доме в Оукбридже лишь немногим больше недели, а я уже ненавидела всё вокруг.
Когда мы с мамой переезжали в эту деревню, я представляла себе красивый старомодный коттедж с розами, окружавшими калитку… Ну, то, что дом оказался старым, я угадала верно, но вдобавок он был тёмным, мрачным, и в нём водились огромные пауки, которые заплели всё настолько густой паутиной, что сквозь неё не проникал даже свет. Мы тратили каждую свободную минуту на то, чтобы привести дом в порядок, но он по-прежнему казался мне жутким.
– Новый дом, новая работа, новое начало, – постоянно твердила мама, стараясь, чтобы голос её звучал радостно. Но с «новым началом» всё было сложно – по крайней мере для меня.
У мамы-то всё было нормально – она жила в Оукбридже до моего рождения, так что для неё это в любом случае не было таким уж новым началом. Но я едва успела окончить седьмой класс, а потом мне пришлось упаковать свою прежнюю жизнь в кучу коричневых картонных коробок и оставить позади всё знакомое и родное.
– Я вообще не понимаю, зачем нам понадобилось сюда переезжать, – ворчала я, сидя за обедом в первую неделю – опять пицца, лежащая в крышке от коробки. С самого приезда сюда мы питались только пиццей. Горячая пицца на обед и холодные остатки пиццы к чаю. Я никогда не думала, что пицца может надоесть мне до тошноты, – но это произошло, серьёзно!
Мама, сидевшая по другую сторону стола, посмотрела на меня и нахмурилась:
– В каком смысле – ты не понимаешь? Сколько раз мне ещё объяснять?
– Знаю, знаю: «Это хорошая работа, слишком хорошая, чтобы от неё отказаться». Но ты же была довольна своей прежней работой, верно? И что насчёт меня? Что я должна делать без Лоры? И как насчёт моего курса по ландшафтной фотографии? Ты же знаешь, как я любила ходить на…
– Послушай, мне очень жаль, Бекки. – Мама прижала пальцы к виску, как будто у неё болела голова. – Я знаю, что тебе тяжело, но я уверена, что Лора приедет к нам гости этим летом, только попозже, и у вас будет масса возможностей пофотографировать природу здесь, в округе. – Она начала убирать пиццу со стола. – Ты же знаешь, что такая работа подворачивается нечасто, особенно в моём возрасте. Я возглавлю собственный отдел. Это большой шаг вперёд.
Мы были так заняты в эти первые дни, что у меня не нашлось времени подумать – а что я буду делать, когда мама действительно возьмётся за свою крутую новую работу? Были летние каникулы, синоптики постоянно твердили, что это самый жаркий июль за всю историю наблюдений, и мне предстояло как-то скоротать шесть пустых недель. Наш дом ещё не был подключён к интернету, и я едва могла поймать сигнал мобильной связи достаточно надолго, чтобы кому-то позвонить. Вот это и называется – застрять в полной глуши.
Большие коробки мы разобрали в первые же выходные после приезда. Мы распаковывали их целых три часа, и я уже готова была рухнуть на пол от жары и усталости, когда появилась мамина давняя подруга, Стелла, чтобы помочь нам.
– Трейси Миллер, поверить не могу, что ты вернулась! – воскликнула она, врываясь в дом и заключая маму в объятия. – Я так рада тебя видеть! А ты, должно быть, красавица Бекки! – Она повернулась ко мне, схватила меня за обе руки и крепко сжала их.
Я покачала головой, краснея. Никто раньше не называл меня красавицей. Прямые каштановые волосы, вздёрнутый нос и веснушки – это не то, что можно считать красивым. Милым – может быть, но не красивым.
