Она не любила загородный дом. И с самого начала была против его покупки, но Косте он нравился. Раньше этот трехэтажный, считая подземные помещения, дом принадлежал одному из управляющих каким-то трестом столовых и ресторанов и был выстроен с настоящим торговым размахом.
Вокруг причудливой каменной коробки росли высокие, в обхват толщиной сосны, покрытые чешуйчатой липкой корой. Между ними змеилась двухкилометровая бетонная лента подъездной дороги, вечно засыпанная длинными желтоватыми иглами. Метрах в трехстах от площадки перед домом, вдоль дороги вырастали приземистые квадратные тумбы, на которых, словно шлемы водолазов, пузырились белые шары фонарей. Сразу же за домом располагалась аккуратно выкроенная лужайка для пикников с огромной беседкой в углу у леса и огромным мангалом на коротких толстых ножках. За лужайкой начинался трехметровой ширины пляж, покрытый крупными комками слежавшегося от весенних дождей песка, и лишь у воды солнце осушало его и красиво отделывало черную речную воду чуть желтоватой, рассыпчатой полоской.
Слева, на пригорке, у самой кромки прибрежных зарослей, источавших чуть слышный запах свежей зелени и застоявшейся речной воды, стоял особенно нелюбимый ею покосившийся грибок, разрисованный лет пять назад под мухомор, облезший от сырости и похожий на омерзительно крупный вулканический прыщ.
Костя присмотрел дом почти год назад, когда этот неизвестный ей управляющий собрался эмигрировать в Германию. Они приехали сюда впервые в конце мая, и Костя, захлебываясь от восторга, водил ее сначала вокруг, а потом внутри этого мрачноватого строения, махал руками и чуть не подпрыгивал от восторга. Ее всегда удивляла сохранившаяся в муже юношеская восторженность. Правда, проявлял он ее только дома, наедине, а на людях был сдержанным, даже угрожающе сдержанным человеком.
В банке многие боялись его, хотя Диана и подумать не могла, чтобы Костя когда-нибудь на кого-нибудь накричал. Он никогда не повышал голос, даже когда злился, просто в интонациях появлялось что-то металлическое, а глаза из карих становились черными, словно кто-то ластиком стирал радужку, оставляя один зрачок. За одиннадцать лет супружества Диана видела его таким от силы три раза, но даже при воспоминании о том, каким чужим и неприятным становилось его лицо, по спине проходила холодная липкая волна.
Диане дом не понравился. Она, не будучи трусихой, избегала удаленных от кипения жизни мест, следуя инстинкту благоразумного человека. А Костя, наоборот, считал это чуть ли не главным достоинством дома и был готов не обращать внимания ни на вычурность постройки, ни на отделку, напоминающую своей претенциозностью прически торговых и партийных дам, удостоверявшие их социальную принадлежность надежнее любого документа.
Конечно же у дома были свои достоинства: огромная, отделанная светлым деревом гостиная с камином, украшенным массивной решеткой, узорно кованной, с экраном и мраморной доской. Рядом с камином полукругом стояли кожаный диван-уголок с креслами и телевизор. Три четверти громадной столовой занимал тяжелый дубовый стол с двенадцатью стульями, поднять каждый из которых было даже для Кости задачей не из легких. Что делал с ними директор треста – оставалось загадкой. Ростом он удался, как рассказывал Костя, с некрупную собаку, но явно страдал гигантоманией, как и все маленькие люди. Комплекс Наполеона – ничего не поделаешь.
Рядом, на первом этаже, располагалась ванная комната, оснащенная по последней моде, с угловой ванной-бассейном, с похожим на трон унитазом и биде. Хотя, как не без ехидства думала Диана, прежний хозяин вряд ли догадывался, что это приспособление не является фонтанчиком для питья. Тут же была и просторная кухня, перегороженная стойкой мини-бара по американской моде.
