То была морозная и необыкновенно красивая ночь. Ясное зимнее небо сплошь было усыпано яркими звёздами. Далеко-далеко внизу, под этим высоким зимним небом, раскинулся безграничный тёмный лес. Белый свет луны серебрил заснеженные верхушки многовековых сосен. Ни конца, ни края этим деревьям не было, словно этот лес и есть весь мир: такой огромный, такой тихий. Даже это звёздное небо не могло его объять, хотя и было его вечным молчаливым спутником. Огромный белый шар луны, будто притянутый верёвкой к горизонту, ласкал эту чёрную гладь по белой макушке, не смея проникнуть сквозь неё. В самом сердце этого леса находилась небольшая полянка, которую особенно бережно освещало всесильное светило. Там, на полянке, стояла избушка – ни большая, ни маленькая, ни высокая, ни низкая. И ничем бы она ни примечалась, если б ни стояла на огромных стволах деревьев, живые корни которых врастали в землю, впивались в неё, словно громадные куриные лапы. Там, в избушке на курьих ножках, у стола стояли двое, уставившись в овальное серебряное блюдо.
– Ну и как это работает? Что я должен сделать? Загадать желание или, может, потереть его? Или что там ещё?! – активно жестикулируя вопрошал молодой человек, явно переполняемый нетерпением. На вид ему было лет семнадцать-восемнадцать. Первым, что бросалось в глаза при взгляде на его лицо – был нос. Длинный и немного горбатый с острым кончиком, который он то и дело капризно морщил. Голубые глаза юноши практически терялись на фоне его носа, впрочем, как и рот. Но особенно подчёркивали скульптурность носа, его короткие светлые и растрёпанные волосы. Одет он был в бордовые кофту и штаны из мягкой, облегающей его высокое и крепкое тело ткани, поверх которых была накинута необыкновенная кольчуга: лёгкая, невесомая, прозрачная, словно сотканная из алмазных нитей -она играла и переливалась на слабом жёлтом свете горевшей на столе свечи. А дополняли этот образ красные лаковые сапоги на небольшом каблуке, чеканившие каждый его шаг, – Ну же, Яга! Давай быстрей! Терпеть не могу эти твои ведьмовские штучки!
– Ахаха, Кащей! Ты сильно отстал от времени! Ну, нельзя же так всего дичиться! – девушка, стоявшая рядом с Кащеем, искренне хохотала, отчего чёрная копна густых, слегка вьющихся волос падала то на её плечи, то на лицо, в такт её неудержимому смеху. Но волосы, даже падая на лицо, нисколько не скрывали его красоты. На вид ей не дашь больше двадцати, но что-то неуловимое в её чертах предполагало, что ей может быть и больше. Одеяние её было сродни рептилии: переливчатое короткое и открытое платье, отдающее то в зелену, то в коричневу, пошитое из грубого материала, схожего c кожей, а боевые нарукавники и поножи из того же материала указывали на то, что это были доспехи. На ногах её красовались открытые сандалии, все из той же перламутровой кожи толи змеи, толи ящерицы. Все движения Яги были плавны и грациозны, а голос мелодичный и грудной.
– Бом! Час ночи! В такое время по гостям никто не шастает! – проорала кукушка, высунувшись из высоких напольных часов и быстро спряталась обратно в свой деревянный часовой чердачок.
– Тьфу ты! Ягинь, как ты терпишь эти часы?! Это ж самые бестактные часы во всех мирах! Я их уж давно бы ууух! – гневно пригрозил юноша кукушке.
– Ну да, бестактные. Но иногда они ведь и дело говорят, – пожала плечами девушка и бросила румяное яблочко на серебряное блюдце, – Катись, катись яблочко по серебряному блюдечку. Покажи нам дали дальние. Хотим посмотреть на две силы неведомые из пророчества, – яблоко закружило по овальной кайме. На померкшем серебре начала проявляться картинка, с каждым оборотом яблока становясь все более чёткой и яркой.
