Предисловие из будущего: 1607 год. В темнице
Ибо кто, подняв руку на помазанника Господня, останется ненаказанным?
1 Цар. (26, 9-10)
Иван Меньшой Васильев сын Воейков молился. Молился истово, страстно, всей душой… Просил о чуде: чтобы помиловал его клятый самозванец. Чтобы живота не лишил, отрубая голову или на виселицу вздёрнув… Чтобы на дыбе суставы не выворачивал, да вениками горящими не прижигал… Чтобы не велел с башни сбросить… Чтобы жилы не резал, рук-ног не рубил… Чтобы в шкуру звериную зашитым собаками не затравил…
Много лютых казней придумал человек для себе подобных!.. Помилуй, Пресвятая Богородица, нас от такой смертоньки!..
Что ж за время такое, прости, Господи, откуда столько самозванцев вдруг повылуплялось?.. Всего-то полгода миновало, как прах сожжённого тела Гришки-расстриги по ветру развеяли, казалось бы – успокоение должно бы снизойти на Землю Русскую!.. Ан нет тебе: ещё двое «царевичей» невесть откуда взялись!.. И, похоже – ещё объявятся, коль назваться наследником московского престола теперь может любой, и за каждым тут же сила невесть откуда собирается!
Пресёкся прямой род потомков первокнязя Даниила Московского – и теперь всякий встречный-поперечный норовит присвоить венец самодержца Всея Руси святой!.. Российское царство – величайшее государство христианского мира; да и вообще всей Ойкумены. Да за такой лакомый куш и побороться желающих ох как много найдётся. И что есть жизнь отдельного человека в этой войне всех против всех, коль призом победителю станет не что иное, а шапка Мономахова?..
То-то ж!
– Пощади, Господи!.. Помилуй!.. Все грехи отмолю, всё имущество в пользу церкви святой пожертвую, сам в монастырь постригусь, денно и нощно любую епитимью отслужу, только не лишай живота!.. Господи, Господи, отче наш, к милосердию твоему взываю!.. Сам же ты муки смертные принял…
Показалось или нет, будто дрогнул язычок лампадного пламени?.. То знак какой, или слеза на глаз набежала?..
Вслед за язычком пламени лампадного колыхнулась в душе робкая надежда. И словно ответом на неё из-за скрытой во тьме двери доносятся звуки отпирающегося запора. Скрип проворачивающихся петель. В открывшийся проём врывается поток колеблющегося факельного света.
Вошедший водит светилом, выискивая, куда его можно пристроить. Воейков, невольно прижавшись к бревенчатой стене, глядит со страхом. И с надеждой. Лицо у вошедшего суровое, волосы и русая бородка аккуратно подстрижены, фигура ладная, движенья ловкие, одёжа по фигуре подогнана, сабля на боку добрая… Палачи и тати так нечасто выглядят.
Хотя… Тать – татю рознь! Иной ведь и при дворе служит царёвом, государевым поручиком – всяких тёмных дел исполнителем, может себе позволить ладную одёжу справить…
Хорошо о том знает Ванька Меньшой – сам, если уж откровенно, в таком качестве служил!..
Вошедший разглядел, наконец, поставец, воткнул в гнездо держак факела. Покачал, проверяя, ладно ли держится. Ногой подвинул табурет, уселся. И только теперь строго уставился в лицо узнику.
В неровно освещённом полумраке глаза его словно посверкивали кровавыми бликами.
– Ну что, помнишь меня, душегубец?.. – сумрачно спросил он.
И сразу всё стало ясно. Не дождаться Ивану прощения от властей земных. Пусть и самозваных.
– Не помню, – хрипло отозвался Воейков. – Кто ты?..
– И то… – согласился собеседник. – Куда ж тебе всех упомнить, кого ты обездолил…
– Кто ты? – повторил с нарастающим ужасом Иван.
Ночь, темница, неверный свет факела, контрастной колеблющейся полутенью обозначенная фигура неведомого пришлого… Словно посланец Вселенской Тьмы явился забрать его живым в Преисподнюю…
