На него смотрели глаза. Выразительные, женские и очень-очень испуганные глаза. Под глазами шевелился рот. Должно быть из него вылетали слова, но он их не слышал. Он вообще ничего не слышал. Его контузило. Так в фильмах показывают, когда на человека давит глубокий и тугой звук пустоты, заглушая все остальные звуки. Хотя он не знал верно ли будет назвать «контузией» общее состояние его организма, но почему-то решил, что это так.
В поле зрения появилось еще несколько голов с такими же широко раскрытыми и испуганными глазами. И очень много шевелящихся ртов под ними. Какая невообразимая какофония звуков заглушалась плотной завесой пустоты. Яркость неба зашкаливала, а он даже не щурился. Он не чувствовал своего тела. В голове ни одной мысли. Он как будто растворился в окружающем мире. Его стало засасывать. Тянуть неведомо куда. Неприятное ощущение. Он «зацепился» глазами за глаза напротив. Они глядели с силой и почему-то мольбой. Они моргнули и этого хватило, чтобы с ресниц соскользнула слеза. Ну, вот. Она плачет. Кто она – он даже не знал, но совершенно точно понимал, что не хочет, чтоб она плакала. Лучи солнца за ее головой высвечивали паутину распущенных волос, отчего казалось, что она окружена нимбом. Ветер швырял длинные пряди в лицо. Девушка того не замечала. Она прямо и неотрывно смотрела ему в глаза. Она чего-то ждала.
Он захотел поговорить с ней, как-то утешить, успокоить что ли, но язык лежал во рту, как дохлый. Попытался поднять руку – она не подчинилась. Он даже не смог пошевелить пальцами. Почему? И тут он вспомнил. И это воспоминание повлекло за собой адскую боль, током пронзившую его тело. Как будто щелчком тумблера включили все рецепторы чувствительности разом. Боль обрушилась, как большая океанская волна. Он захлебнулся, не смог сделать следующий вдох. Страх, что он не в состоянии управлять таким жизненно необходимым процессом, как дыхание, скрутил с новой силой. В панике разомкнул ссохшиеся губы, широко открыл рот и силой воли заставил себя вдохнуть. Получилось. Почувствовал, как заходила грудная клетка. Даже то, что каждое движение сопровождалось жгучей болью его не смутило. Он мог дышать!
Из глаз напротив слезы потекли беспрерывным потоком. Обильно и стремительно. Это было последнее, что Макс увидел перед тем, как потерять сознание.
* * *
Кира выпорхнула из раздвижных дверей медицинского центра и летящей походкой даже не сошла – слетела по широким каменным ступеням. Ослепительно-яркое жгучее солнце заставляло щурить глаза, обжигало открытые плечи. Темные очки остались там, куда она убрала их перед тем, как зайти в помещение – на голове в виде ободка. Руки были заняты. Одна зажимала неровную стопку последних врачебных заключений, другая прижимала телефон к уху. На локтевом сгибе болталась холщовая сумка с медицинской картой, тетрадью и кучей анализов. На длинном ремешке через плечо дамская сумочка ударялась о бедро при каждом шаге. Она могла еще в холле сложить и убрать документы, но так хотела поскорее сообщить радостную весть любимому, что даже не подумала об этом. Ее мало беспокоило, что порывы ветра мнут и сгибают их. Он же трепал легкую ткань цветного сарафана. И он же бросал в лицо распущенные каштановые волосы, отчего они липли к губам и норовили залезть в рот. Ничто из этих неудобств не раздражало ее. Все мысли сконцентрировались на одном: у нее получилось! Она уже на втором триместре беременности и врачи не видят угрозы выкидыша.
– Да, мой сладкий персик, – раздался в трубке ласковый голос мужа.
– Родной, все идет, как надо! Даже лучше! Все просто замечательно! Развитие плода соответствует сроку беременности! Кровь не сворачивается – помогают лекарства! Я так счастлива, Вань! Наконец-то у нас получилось!!!
