Саша следил за огненным шаром из окна.
И ненавидел его. Без солнца теперь становилось совсем плохо. Чем
меньше света, тем больше какой-то странной черноты. Не тьмы —
черноты.
«Расстановка сил» не зависела от ночи и
дня. «Бывшие» и под солнцем себя чувствовали прекрасно. Но шума
производили меньше. От этого ощущение сумасшествия немного угасало.
Сумашествия из-за трехмесячного заточения в двухкомнатной квартире.
Но он знал — жить оставалось недолго.
Саша закрыл входную дверь в квартиру в
августе. Сейчас конец ноября. Впервые за несколько дней не шёл
дождь. В квартире было холодно и сыро. Еда закончилась вчера. Воды
два стакана. Что делать? Ясно, что делать. Саше нужно открыть
дверь.
Третий этаж. На каждом по четыре
квартиры. Сколько Их там может оказаться? Если все жильцы были
дома, когда «обрели себя», то минимум двадцать два трупа. Которые
ходят. Ждут или ищут. Таких как Саша. И таких, как его жена и сын,
Марина и Миша, ещё живых.
Они сидели на диване, укутавшись в
одеяла и старый плед. У противоположной стены от выхода на балкон.
Марина смотрела в пол. Она знала, что её мужу придётся выйти на
улицу, чтобы найти еды. Поэтому в глаза другим осмеливался смотреть
только Саша. Миша ещё не понимал толком, что происходит, а Марине
было не по себе. Ведь приходилось любимого человека отправлять за
железную дверь. Это казалось равносильным тому, что ты сам должен
туда выйти. Но только в некотором смысле «равносильным». Если ты не
выходишь сам, то просто не находишь себе места. Волнуешься,
плачешь, наверное, что-то ещё. А если за дверь идёшь ты, то там,
определенно, ощущения другого рода. И представить их довольно
сложно, потому что и здесь-то, в квартире, всем правит страх.
Тяжелый страх из-за отсутствия вариантов.
Храбриться перестали в октябре. Когда
не появилось никаких спасателей, людей с автоматами, голосов и
громкоговорителей. Или просто вертолета. Который бы пролетел
невысоко над домами и улетел в свои дали. Совершенно понятно, что
бы это значило. Но никого не было. А это значило совершенно
другое.
Саша оказался не дурак. Точнее, дураком
его считали друзья, коллеги, даже жена. Они думали так до
определенного момента. Не долго. Пока цивилизация, пошатнувшись, не
рухнула на самое бездонное дно.
На это ушло три дня.
И пока одни, рискуя заразиться,
набивали сумки в магазинах, Саша сидел дома и кипятил воду. Он
догадывался, что её не стоит пить сырой, и понимал, что скоро
водопровод отключат вовсе. Благодаря случайности или счастливому
стечению «случайностей» у него получилось подготовиться к
вынужденной изоляции и запастись многим необходимым. Теперь Саша и
его семья начали ждать, когда цивилизация поднимется со своего дна,
чтобы они могли влиться в неё.
Никто не поднялся. Никто не приехал и
даже не пришёл. После трёх дней суматохи началась тишина.
Относительная, разумеется. Но в плане социального шума —
абсолютная...
Саша не знал, чем ему сейчас заняться.
Пройтись по комнате, подойти к жене и сыну или так и стоять у окна?
Нет, от окна лучше отойти, могут заметить. Так загрызли семью из
дома через дорогу.
Теперь возле окон старались вести себя
аккуратнее.
Саше надоело стоять, и он сел на край
дивана:
— Что «бывшие» там едят? Все же умерли
или «обрели себя». Получается, им есть нечего должно быть! — начал
шептать он жене.
В основном старались разговаривать
шёпотом.
— Некого, то есть, — едва слышно
поправила его Марина.
— Да. Но по сути-то они не мертвые, а
«живые по-другому». Урезанная версия человека.
Марина ничего ему не ответила.
— Может быть, они друг друга едят? Ну «сильный слабого» и всё в
таком духе? — неожиданно предположил Саша и взглянул на жену.
— Ты смеёшься? Тогда бы всё очень
быстро закончилось.
