Над густым лесом раскинулось ночное небо. Полная луна сияла ярко, словно хотела поспорить с дневным светилом. Именно на нее, уткнувшись носом в холодное оконное стекло, смотрела пятилетняя девочка в длинной ночной рубашке.
– Правда ли, что в полнолуние действует любое колдовство? – спросила малышка у няни. Та в ответ пугливо огляделась по сторонам – точно боялась, что за неправильный ответ может лишиться работы. – Ну же, скажи! – затеребила подол няниной юбки Лили.
– Об этом вы должны спрашивать не у меня, маленькая госпожа, – отозвалась женщина, опуская глаза.
– Но мама и папа тоже не хотят ничего рассказывать! – обиженно выдохнула девчушка.
– Значит, вам еще рано такое знать.
В ответ Лилиан надула губы, но пообещала себе, что ночью непременно не заснет. Хотя бы посмотрит на полную луну. И сдержала обещание.
Когда на идеальную окружность лунного диска легла тень, Лили изумленно приоткрыла рот. Казалось, какое-то чудовище разинуло гигантскую пасть, чтобы проглотить луну. Ам – и нет!
Но луна не исчезла полностью. Она стала темно-красной, точно налилась кровью. Страшно…
Девочке хотелось зажмуриться, но она смотрела. Не сводила глаз с небесного тела и не заметила, как другие тени – живые, движущиеся – проскользнули к воротам ее дома. Не слышала Лили и того, как они поднимались по лестнице, ловко минуя скрипучие ступеньки.
А через некоторое время приоткрылась дверь в ее комнату. Лилиан обернулась. И почувствовала, как крик застрял в горле при виде шагнувшей к ней няни. С ее одежды капала кровь. Неловко взмахнув руками, женщина тяжело рухнула на пол, так и не успев переступить порог детской. Лишь тогда маленькая Лили закричала – так громко, как могла. Прежде ей никогда не приходилось вопить изо всех сил. Ее учили, что такое позволено только простолюдинкам, а госпоже надлежит говорить тихо и медленно.
Лилиан замолчала, когда к ней подошел высокий мужчина в темной одежде, пропахшей пылью дорог и конским потом. Он положил руки на ее плечи и слегка сжал, поймав взгляд девочки. Его глаза походили на два бездонных омута, и, нырнув в них, Лили ощутила, как ее ресницы смыкаются и она проваливается в глубокий сон.
– Сожгите дом, я скоро вернусь, – приказал кому-то, стоящему за его спиной, мужчина и взял заснувшую девочку на руки.
Он отнес Лилиан в лес, над которым вновь разливался мягкий серебряный свет луны. Словно ничего не произошло. Уложил на мягкий изумрудный мох и, наклонившись, коснулся ее волос. От крепких пальцев разлетелись похожие на светлячков искорки. Маленькая Лили вздохнула во сне.
– А теперь спи. Ты ничего не вспомнишь.
Урок истории, как обычно, тянулся долго. Девушки украдкой зевали, стараясь, чтобы этого не заметила наставница. Увы, таланта интересно рассказывать в числе ее достоинств не значилось.
Вид за окном тоже не радовал – синяя полоса неба да несколько чахлых вишневых деревьев, иссушенных солнцем. Время их цветения миновало, а дни, когда можно украдкой лакомиться спелыми ягодами, еще не настали. Если нам, воспитанницам, не удавалось съесть вишни, они доставались птицам.
В древних стенах обители, которые, умей они говорить, наверняка могли бы рассказать куда больше, чем учительница истории, я жила уже четырнадцатый год. С тех самых пор, как меня – помнящую только свое имя – доставили сюда. Все говорили, что мне несказанно повезло, ведь забывшего фамилию родителей ребенка могли отправить в такое место, названия которого нам даже знать не полагалось.
Поначалу мне внушали, что живу я в обители временно. Вот найдется моя семья, и станем мы жить вместе, словно ничего не случилось. Когда я была маленькой, этим словам верила. Ждала, отмечала дни на календаре, молилась, плакала и загадывала, что если, к примеру, продержусь целый день на одной воде, то завтра придут добрые вести и все станет хорошо. А увидев близких, непременно их вспомню, как же иначе? Только все это не помогало. Ничего не помогало.
