Сияние звёзд уже давно начало таять в брезжившем за горизонтом рассвете. Безоблачное небо с каждой секундой становилось всё светлее, приобретая нежные и чистые голубые тона, пока сохраняющие сизость ночи, ещё окутывающей небольшой приморский городок лёгким туманом влаги и прохлады наступающего дня.
Но вот подул ветерок, шелестя будто замершими на ночь кронами деревьев. Он и сам словно бы только недавно проснулся, а теперь будил своим прохладным прикосновением весь мир, увешанный в этот ранний час росой и едва согреваемый полупрозрачными лучиками восходящего солнца. Запели пташки, утренним гомоном подхватив звон прохладных капель. Шум ветра, который казался вовсе не тем, что был ещё недавно ночью, почти неслышно протекая по улицам прохладой донесённых с моря ночных запахов где-то неподалёку распустившихся ночных цветов, теперь нёс с собой совсем иные ароматы – летнего утра, такие знакомые и привычные для этого времени года, для этого времени суток.
Но стоило пронестись ещё нескольким минутам, таким ценным и насыщенным своей тишиной и дыханием Природы, вдыхая которые до головокружения, невозможно ими насытиться, остановить их ускользающих… Даже в памяти они постоянно будут сменять одна другую, а иначе – без непрерывного хода времени – думается, что не было бы и дуновений ветерка, каждый раз приносящего с собой новый порыв нежных и лёгких, словно бы улетучивающихся при каждом вдохе, хрупких и таких, кажется, непоколебимо вечных ароматов; не было бы, возможно, и жизни, текущей лишь вместе с ним, быть может, идущим где-то по-другому, но всегда идущим…
Словно по щелчку, очнулся и весь промышленный городок, где, казалось, каждый работал на каком-нибудь заводе, предприятии. Вскоре небрежная и ещё полусонная суета людскими толпами вылилась из домов на улицы, шествуя по ним словно стройными рядами, в которых никто ни с кем не переговаривался, точно никто никого не знал… не замечал, будто и не было для каждого из них всей этой толпы, не было и ясного утра, чарующих своей терпкой и лёгкой сладостью летних ароматов. Будто тот самый ход времени был придуман лишь для того, чтобы разделить его на часы работы, обеденных перерывов, передвижения из дома на работу и обратно… И как уж в таком плотном графике найти место для мира, прежде всего, внутри себя?..
Как найти в нём место и для созидания, если в этом городке даже на работе каждый на автомате выполнял требуемые действия, так и живя словно на автомате…
Но как такое может быть? Ведь люди не роботы. А раз так, то они порой в чём-то заблуждаются. А раз так, то и это им для чего-то нужно…
Униформа каждого из промышленных отделов не сильно отличалась друг от друга, а точнее, она отличалась лишь бирочками, символизирующими тот или иной цех. На грубых лоскутках, пришитых к форме, были выведены кодовые номера сотрудников и машин, за которыми они работают. В женский гардероб входили несколько выдаваемых по заказу серо-коричневых платьиц и белые платочки из такой же ткани, которые использовались как косынки. У мужчин были стандартные штаны, окрашенные в тёмный, но тусклый, синий, или стандартные комбинезоны такого же цвета с белыми рубашками.
Чтобы не тратить время на работе, все с утра надевали форму и как по часам вываливали на улицу.
И снова такой привычный и уже какой-то родной гул каблуков горожан, спешащих на работу. Кажется, что каждый их шаг выверен с точностью до секунды, что каждый их взгляд и поворот головы совершаются как будто не самими людьми, а словно голова сама по себе машинально поворачивается в нужный момент, да и ноги, вне зависимости от дум их обладателей, отчеканивают по наливающейся размыто-алыми оттенками рассвета брусчатке, медленно нагревающейся от них и дрожащей в такт ступающих каблуков.
