Все персонажи, события и диалоги – не более, чем плод авторского воображения и не имеют отношения к реальности. Любое сходство с реальностью является совершенно случайным.
«…А дальше – это главное – похоже на тебя в долгом пути я заплету волосы лентой,
И не способный на покой я знак подам тебе рукой,
Прощаясь с тобой, как будто с легендой.
Прольются все слова как дождь,
И там, где ты меня не ждёшь,
Ночные ветры принесут тебе прохладу.
На наших лицах без ответа лишь только отблески рассвета того, где ты меня не ждёшь».
Би-2 и Чичерина, «Мой рок-н-ролл».
1.
– Может, вы всё-таки что-нибудь закажете? – официант подошёл к моему столику уже в шестой раз, раздражённо повысив тон.
– Стакан воды, если можно, – уныло отвечаю я (уныло лишь потому, что на нормальный заказ мне просто не хватает денег). На мои слова парнишка лишь недовольно фыркает. Напоследок он одаривает меня полным презрения взглядом и с невероятно важным видом уходит.
В этом кафе мне холодно до самых костей, если, конечно, не глубже – хотя я, вообще-то, зашла сюда погреться. На маленьком столике, ножки которого обклеены жвачкой всевозможных цветов, лежит мой любимый зелёный блокнот – в нём-то и должны сложиться стихи, рассказ, статья или хоть что-нибудь. Да только вот в этом кафе мне не пишется. На ум приходит незамысловатая игра слов – в кафе без кофе. Может, и правда не пишется без него?
За окном играют солнечными зайчиками зеркала, выстроившиеся в ряд вдоль дороги – их много, разных размеров и форм зеркала стоят и ждут, когда кто-нибудь заберёт их с собой. По обыкновению этого не случится – и потому вечером они все упадут, одно за другим, в попытке разбиться. Но не смогут. И утром добродушный смотритель заново расставит их небольшим лабиринтом вдоль дороги, пообещав, что всё ещё сбудется. И ни одно из них, как ни крути, не разобьётся.
Я отвлекаюсь от своих мыслей, когда входная дверь открывается, и меня окликает, перекрикивая звон колокольчика, Балерина. Я не оборачиваясь машу ей рукой, и лишь когда слышу, как дверь закрывается, смотрю в её сторону.
Балерина заходит медленно – так грациозно и так плавно, что все сидящие в кафе люди невольно обращают на неё внимание. Она словно летит – тонкая и изящная, невесомо шагает в сторону моего столика, садится напротив и смотрит на меня в упор своими бездонными голубыми глазами.
– Опять прогуливаешь, – говорит она серьёзным тоном. Я едва сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. Отмечаю про себя, какая она красивая, и молчу – мне нечего говорить этой красоте.
Подходит официант и ставит передо мной стакан воды. Балерина уверенно говорит ему:
– Два американо, пожалуйста.
Официант удовлетворённо кивает и уходит, одарив перед этим Балерину лучезарной улыбкой. Сегодня у Балерины есть деньги, как, в прочем, и всегда. А у меня их, как обычно, не водится.
– Ты так и будешь молчать? – не выдерживает она, тяжело вздыхая и прикусывая тоненькую нижнюю губу. Воздевает бровки и улыбается сама себе – нежно, с толикой грусти. Ну и раздражения, само собой.
– А что, – выдаю, наконец, – я должна тебе говорить?
Балерина переводит взгляд на меня – я невольно глазами рыскаю по её идеальному, фарфоровому будто личику, пытаюсь найти рефлекторно хотя бы один изъян, но, как обычно, не могу.
– Дорогая моя, – говорит, качая головой, Балерина, – у тебя экзамены через два с половиной месяца. Ты школу оканчиваешь, понимаешь? Зачем тебе эти…
– Можно тебя слепить?
Балерина недоумённо смотрит на меня. Просьба звучит неожиданно, грубо, резко. Я ухмыляюсь – а разве выходило когда-нибудь у меня иначе?
Официант приносит кофе, и заодно – тарелку с шоколадным пирожным, украшенным какими-то цветочками. Тарелку он ставит рядом с Балериной.
