Среди раскуроченных могил бесновались мертвяки.
Их было около десятка, неупокоенных. Может, больше. В эту короткую ночь, близкую к великому празднику Солнцестояния, что-то тревожило их и злило. Скрюченные пальцы царапали надгробия, выдирали из земли столбики деревянных могильных оградок. Гнилые зубы впивались во все, что попадалось на пути…
Жители деревни дружно как один собрались перед старым погостом. Их взгляды, полные ужаса и отчаяния, были устремлены на линию защитного круга, неровный свет которой с каждой минутой истончался и слабел все заметнее.
– Пройдут. Как пить дать, пройдут сегодня, – дрожащим голосом объявил сельский староста и беспомощно оглянулся на односельчан. Потом спросил у внучки, стоящей рядом: – Что, Имушка, милая, делать будем? Неужто не получится больше защитный круг поддерживать?
Девушка опустила рыжеволосую голову и ответила устало:
– Нет, дедушка, сегодня, кажется, не получится.
Она показала старику ладони, на которых едва тлели искры почти полностью истраченной магии. Тогда староста обернулся и через головы собравшихся людей обратился к стоящему поодаль человеку в черном скрывающем лицо капюшоне.
– Может, поможешь? Это твое призвание все-таки. Некромант ты или нет?
– Не призвание, а работа, – отозвался человек. – Три золотых.
– У-у-у-у, сволочь жадная, – тихо прорычала себе под нос рыжая девушка, отправив в адрес некроманта полный ненависти взгляд.
– Где это видано, чтобы за обычный упокой на сельском погосте с добрых людей такие деньжищи сдирали? – возмутился здоровый и лохматый как медведь кузнец Олаф.
– Ну, раз для вас это обычное дело, так и справляйтесь сами.
Черная фигура повернулась спиной и двинулась в темноту.
– Тьфу на тебя, – плюнула вслед некроманту внучка старосты. – Эх, дедушка! Пока замертво не упаду, круг защитный из последних сил держать буду!
Она присела возле светящейся на земле полосы, положила на нее ладони, закрыла глаза. Бледный свет стал ярче лишь на миг, после чего замерцал и потух. Последние искры магии стремительно умирали.
Почуяв, что путь к живым почти открыт, мертвяки застонали, завыли – все разом двинулись к оцепеневшим селянам. По рядам людей пронесся ропот, но надо отдать им должное, отступать или сбегать они не стали. Что толку? Некуда бежать. Эти мертвецы, злобные и ловкие, все равно настигнут – хоть в лесу, хоть в домах. От смерти уже не уйти.
Никому.
Вскинув рогатины, вилы, дубины, крестьяне приготовились встретить озверевшую нежить.
Староста вгляделся в обескровленные ужасом лица односельчан и снова отчаянно позвал в темноту:
– Эй, некромант! Вернись! Заплатим мы тебе, слово даю. Все карманы вывернем, наскребем… Только помоги.
Черная фигура вновь выступила из мрака, застыла у кромки освещенной факелами земли.
– Три золотых, – настойчиво повторил глухой голос.
Вытянулась из-под полы плаща рука, запястье блеснуло вороненой сталью доспеха. Ладонь, затянутая черной кожей перчатки, раскрылась, требуя плату.
– После! После заплатим! – чуть не плача, взмолился староста. – Дай три дня сроку. Завтра ярмарка в Перекрестье. Продадим там, что можем, – рассчитаемся.
– В долг не работаю, – равнодушно произнес некромант.
– Значит, с процентом тебе отдадим. Поработай в долг, будь человеком! – поддержал старосту Олаф.
– Человеком… – Голос под черным капюшоном будто дрогнул.
А может, это просто земля дрожала, раздираемая изнутри яростью рвущих ее мертвых созданий. Новая и новая нежить выбиралась из могил.
Когда из-под гнета камней и почвы освободились все – около тридцати общим числом, – мертвые неровным строем подошли к краю защитного круга. Магическая линия уже не светилась, но сила, наполнявшая ее, еще не ушла до конца – мертвякам нужно было подождать. Совсем немного.
