“Во сне ты будешь сильнее Орловского”.
Эти слова отца Линовский вспомнил первым делом, когда его враг стал меняться. И было это словно бы не во сне, а наяву.
Там, где только что был Орловский/Замятин, возникло нечто другое. Черная субстанция поглотила тело человека и стала другой. Стала принимать иную, новую форму. Форму Зверя.
Могучее тело, черное как смола, вытянутая зубастая, но безглазая морда. Чудовище возвысилось над Линовским даже в его могучих доспехах из сна. А потом оно, черное, как тень зверя, громко упало на четвереньки. По всему телу, от головы до хвоста раскрылись жуткие глаза с красными зрачками.
Линовский подумал, что, если бы кошмар имел форму, он выглядел бы именно так.
“Во сне ты будешь сильнее Орловского”.
– Ты умрешь, – бросил он взгляд на девушку, – предательская сука!
Кошмарница, это живое оружие, не ответила. Она выглядела слабой и едва поддерживала сон всех троих. Линовский знал, что нужно быстро расправиться с Замятиным, иначе она умрет, а сон прекратится.
Он бросился на Зверя, занес меч над головой. Рубанул, что есть сил. Огромный клинок прожужжал в воздухе, с грохотом ударил в пол, прорубил его, как если бы тот был деревянным, а не каменным. Зверя там уже не было.
Тогда Линовского ударило что-то справа. Огромной массой его прижало к полу.
“Во сне ты будешь сильнее Орловского”.
“Нет, не буду, – подумал он, – я слабее. Я чувствую, что этот сон – не моя территория. Что тут царствует он. Зверь. О, Предки! Для кого предназначена эта ловушка?! Для Замятина, или меня?!”
Он навис над ним. Продолговатая хищная морда волка приблизилась так, что Линовский мог почувствовать горячее дыхание зверя. Горячее, как наяву.
“Это точно сон? – подумал Линовский”.
– Посмотри мне в глаза, – проговорил Зверь нечеловеческим голосом, и раскрыл глаза. Все глаза, что были на его зверином теле. Миллионы-миллионы глаз.
“Черное небо и звезды на нем”, – подумал Линовский, потому что больше не мог говорить от страха.”
***
Проснувшись, я глубоко вздохнул. Так глубоко, будто давно не дышал. Подскочил. Оглядел все вокруг.
Я лежал у входа в большую комнату, которая развернулась на цокольном этаже “Розы Ветров”.
Черт… Что это было? Что за темная сила это была? Темная и опасная. Тот сон… Мне казалось, что я в нем жертва, но потом, та девушка, снящая… Линовский называл ее кошмарницей, вернула мне силы. Даже больше, передала мне контроль над сном. И внутри я воспользовался спорой. Стал хозяином сна. Повелителем.
Потом я встал. Прошел к большой кровати с балдахином. Линовский лежал на полу. Глаза графа были распахнуты. Рот, подбородок и грудь вымазаны белой пеной. В руках он держал пустую колбу, которая могла работать как шприц. В крышке была игла.
Опустившись, я попробовал пульс. Линовский был мертв.
“Он посмотрел мне в глаза,” – вспомнил я собственные слова.
Поднявшись, посмотрел на девушку. Снящая. Вернее, кошмаринца…
– Нет, Лолита, – проговорил я, – ее зовут Лолита.
Худощавая и тщедушная, в грязной, серой футболке и джинсовых шортах она лежала на кровати. Под носом запеклась кровь.
Присев рядом, я тронул и ее пульс. Девушка была жива.
Она была пленницей. И ее заставляли вредить против собственной воли. Это было ясно по ее состоянию: руки в синяках и ранках от иголок, потрескавшиеся губы, бледная кожа. Под глазами синяки.
– Лолита? – позвал я.
Лицо девушки на мгновение изменило выражение. Она будто бы вздрогнула всем телом. И раскрыла глаза.
– Я… жива? – удивилась она.
– Жива. И теперь ты в безопасности. Идем, Лолита.
Я помог ей подняться с кровати. Слабая, она едва шла, потом упала. От вопросов я пока воздерживался, знал, что ей нужна медпомощь. По всей видимости, в девушку литрами заливали какие-то эликсиры. Это было понятно по многочисленным склянкам, что валялись вокруг: на кровати, столике, полу. Одна из них была в руках Линовского.
