Путешествие по жизни героев в разных ее проявлениях и противоречиях.
В момент пост апокалипсиса передать мысли героев и события, которые могли бы быть и не произошли. Плазмоидные формы жизни, параллельные формы жизни, новая форма жизни. Открытие порталов в День завтрашних историй.
Новые герои в каждой истории появляются внезапно. Потом все закрывается и опять все начинается сначала.
Жанр «Затерянные миры». Монтаж по смыслу, по эмоциям, где выдумка переплетается с реальностью.
Борьба за лучшее будущее, и поиск лучшего мира, где герои ответственны за свой выбор.
«Еще не поздно открывать миры, – Вперед!«(Говоря словами А. Теннисона из «Улисса»)
На фоне утопии – страны без места на карте. Где проявляется человеколюбие героев, многообразие выбора, и где побеждает любовь.
Они собрались в доме с мезонином. В одной из гостиных.
Было человек пять друзей, расположившихся свободно на диванах, козетке, креслах вокруг овального стола в небрежных позах.
По краям стола стояли два бронзовых канделябра. В центре рюмки на длинных ножках.
В углу на подставке возвышались английские часы с круглым циферблатом. Из открытой двери проглядывал кабинет с бюро, рабочим столом, напольными часами. На столе виднелся колокол, печать в виде бюста из слоновой кости. А так же бронзовые подсвечники по краям, коробочка для марок, набор для письма.
Мужчины в костюмах и сюртуках курили сигары и трубки. Все собрались за большим овальным столом. Чужая жизнь проскальзывает сквозь пальцы, сквозь пепел.
Художник Пауло Мендес с небольшой светлой бородкой достал альбом и карандаш из кармана и начал делать зарисовки друзей.
Сравнивая короткие стрижки Склярского в пенсне и доктора Одинцова, с бакенбардами и манжетами на запонках Турбина и Дуброва, вертящего лорнетом.
В их кругу ценилось англоманство.
Галстуки были безупречны, и скалывались на груди булавкой с жемчужиной или драгоценным камнем. Впрочем, возможно, и поддельным.
Пуговицы на рубашках, жилете так же были из драгоценных камней. Либо, из поддельных украшений, (по желанию) под жемчуг, золото и бриллианты.
Коротко-стриженные волосы, небольшие усики, небрежная улыбка, равнодушное обращение.
– Предоставляю вам решать этот вопрос господа социалисты-утописты, – безапелляционно заявил Дубров, продолжая вертеть свой лорнет вокруг пальца.
– Нет, нет, вам. Нет, вам, господа либералы. – Воскликнул не без ехидства Склярский, поправляя на носу «двойной лорнет» (пенсне).
– У вас не хватает полета мысли, смелости.
– Вы не так ставите вопрос.
– А вы подумали, что будет потом, господа? – товарищи?
– Мы все вылетим в трубу. – Задумчиво произнес доктор Иван Одинцов.
Раздался смех.
– Очень смешно. – Посмотрел на всех Дубров через лорнет как через лупу.
Доктор подошел к белой изразцовой печке напротив, приложив к ней ладони.
Свет приглушенной лампы играл в зеркалах напротив. Бумажные зеленые обои с портретами на стенах с бликами света.
– Вам холодно? – Спросил Дубров, куря сигару.
На ленте у его бархатного жилета свисал лорнет. Он небрежно сбросил пепел.
Мерцающий свет бронзовой люстры и канделябров отражался на поверхности вытянутого стола темного дерева. Мебели вытянутых пропорций, развешенных на стенах картинах.
– Да, знобит.
– Согрейтесь, выпейте, – предложил Дубров, пододвигая к нему бокал с красным вином.
– Благодарю. – Доктор медленно возвратился на свое прежнее место.
– Но нам надо действовать, ДЕЙСТВОВАТЬ (несмотря ни на что). – Сказал, проявляя нетерпение Турбин. Метался неуверенный взгляд за оправами роговых очков.
– А, расхлебывать, как видно, будут другие? – С небрежной улыбкой сквозь усики, заметил Склярский.
– Да, да. А нам за это еще и памятник поставят. – Произнес Дмитрий Турбин с какой-то горечью, не смотря на свою молодость.
