Эта работа в большей части является своего рода визитной карточкой методологии людологии. В ней не рассмотрены фундаментальные основы и доказательства самой людологии как формы познания. Данная задача – дело возможного будущего. Она носит справочный характер и предназначена, прежде всего, для того, чтобы ввести читателя в дискурс проблем людологии. Одной из задач так же является иллюстрация отличия людологии от так называемых «теорий игр», «теорий игрового познания». В английском языке слово «Ludology» ближе всего к пониманию игрового, игры. И здесь главное не осуществлять перевод механически, – латинское созвучие основы «людо» совершенно не адекватно смысловой нагрузке термина в русском языке.
Людология (ludo – играю, logos – знание) – это метод познания, предметом которого является универсум в предельности основ бытия (это сближает людологию с философией), а методом – анализ явления с точки зрения игры. При этом игра понимается, как то, благодаря чему многообразное в явлении упорядочивается определенным образом, систематизируется и структурируется. Классическое определение игры звучит так: игра есть формообразующая константа бытия.
Детальнее о методологии мы скажем позже.
Основное – сформировать адекватное представление о людологии как о форме познания, описать преимущества людологии перед другими методами познания, дать ряд практических примеров алгоритмирования социальных процессов и явлений.
В силу того, что наша брошюра заявлена как краткий курс, изложение материала не могло не носить конспективного характера. Многие связи и рассуждения нами опущены.
Любой методолог ненавидит лишнее в познании. Это и так весьма сложная способность человека – проникать в сущность вещей. Она требует напряжения, вечного сомнения, ни грамма пустой уверенности и самолюбования. Восприятие новозаявленных учений носит критический характер уже потому, что создать в области мысли хоть что – то, напоминающее идеальность гнозиса античности в современном мире не представляется возможным. Конвенционализм современных систем и программ уже никем не оспаривается, он больше имманентность познания. Впервые услышавший о людологии как универсальном методе познания, разрешающим соответственно любые вопросы познавательного и прочее, и прочее, неизбежно отмахивается от подобной рекламы.
Вместе в с тем игровое всегда было предметом пристального внимания как философов, так и социологов. Игра как ритуал, игра как форма свободной деятельности, игра как функция культуры, игровое, зрелищное, игра в языке, медиатизированные игры современности, дуэли, поединки и прочее, и прочее. Игровое в культуре весьма значительно. Фундаментальное исследование, посвященное этому «Homo ludens» Й. Хейзинга в убедительности исторического доказывает, что игровое, как структурирует культурную традицию любого народа, так и формирует основы гносеологии культуры. Все, помещаемое нами в среду причудливого быта, таинства и сакрализации, как своего прошлого, так и прошлого изучаемой нации, охвачено игрой, развивается как игра. При этом, однако, нет определения игры, точнее не сформировано такого определения, которое было бы достаточно хорошо, чтобы выдерживать конкуренцию с другими определениями. Здесь философами любого курса классического университета формируется проблема достаточного основания. Что именно считать игрой, какой именно набор свойств и качеств помимо индуктивного «не серьезно» можно положить в основу понимания игры, определения игры? Создается апория. Свойство любой апории – она не может быть аксиомой. В лучшем случае, понятие игры на уровне методологии «Homo ludens» будет квалифицированно как «черная дыра» сознания, интересный пример ad hoc и не более. Любую форму деятельности человека успешно можно анализировать sub specie ludi, как игру, признавать и доказать наличие игрового. Любую форму деятельности, любую игру можно анализировать как совершенно не игровое серьезное действие. Все зависит от парадигмы исследователя, его методологии, осведомленности и прочее, но сам предмет анализа не идентифицируется с достаточной степенью основательности и обособленности, чтобы можно было хотя бы сформировать предмет науки, занимающейся познанием игры. Да и само создание подобной науки бесперспективно в силу того, что отсутствует специфика познания игры как игры.
