В детстве думала, что меня зовут «Сгинь», так часто приходилось это слышать. Сгинь то, Сгинь это. Я родилась в замке и с пяти лет возомнила себя принцессой, которую однажды спасет прекрасный принц, он увезет меня далеко-далеко от Васмиора, где нет рабства и жестокости, в тот мир, где люди не являются предметом торга.
Но обо всем по порядку.
Еще сорок лет назад Васмиор был свободен, прекрасное королевство, по крайне мере, так говорят. Очень многое в Васмиоре создавалось руками магов, способных повернуть течение реки или за мгновение взрастить целую рощу молодых деревьев. Мама рассказывала, что по весне лесные нимфы собирались, чтобы помочь растениям очнуться от зимнего сна, к следующему дню Васмиор зеленел и цвел. Сейчас в это трудно поверить, вот уже тридцать четыре года наше королевство серое, как слой пыли на древних фолиантах и унылое, прекрасным цветам Повелители запретили цвести и радовать глаз, могучие водопады и полноводные реки обмельчали, красота нашего королевства как бы поредела, но где-то еще можно встретить отголоски былого, так говорят. Сама же я с рождения не покидала пределов замка одного из Повелителей.
Кто они? Откуда взялись? Почему мы рабы?
Эти вопросы я начала задавать матери, как только научилась внятно изъясняться к четырем годам. Она отвечала шепотом, боясь, что могут подслушать.
Тридцать четыре года назад в Васмиор пришли савирайцы после этого магия из королевства исчезла, мы стали легкой добычей, и наши враги этим воспользовались. Савиран – одно из королевств где-то на севере, но где север я, увы, не знаю. Порабощенным жителям запретили учиться, поэтому до семнадцати лет я не умела читать и писать, смотрела на карту континента, как на красочное галлюциногенное пятно.
После захвата Васмиора мою мать одну из фавориток покойного короля Корса, оставили в замке в качестве рабыни, позволив ей жить. Неслыханная милость со стороны савирийцев. Спустя какое-то время появилась я, маленькая темноволосая девочка с яркими серо-голубыми глазами. За это мать получила десять ударов плетью.
Савирийцы отличались от нас, как день различен с ночью. Они от природы высокие, плечистые, даже женщины, а мы светловолосые и бледные, будто никогда не видели солнца.
Видите ли, так повелось после захвата, что рожать рабыне от савирийца – нельзя, а матушку угораздило влюбиться в одного из приближенных Повелителя (ему за это ничего не было, конечно же). Того приближенного отослали обратно в Савиран и только.
Но по какой-то неведомой мне причине, смеска савирийца и васмиорки не убили, не отлучили от груди матери, меня оставили жить в замке, а Повелитель сам выбрал мне имя. Мама говорила, что сам Ворхот Грозовой взял меня на руки, заглянув в мои глаза и произнес: «Лу́на». Возможно, она преувеличила, но Повелитель в самом деле относился ко мне снисходительно, мне позволялось играть с другими детьми и носиться по территории замка, кричать в запале очередного игрища и громко смеяться. До двенадцати лет меня не били, не принуждали к тяжелому труду. Я ни на что не могла пожаловаться, таким было мое «рабское» детство.
Я перебирала светлые кудри мамы маленькими детскими пальчиками и только так могла заснуть. Запах ее кожи преследует меня до сих пор. Помню, как она часто плакала по ночам и говорила, что всего этого не должно было случиться, мы должны быть свободны, вольны жить так как хотим, ведь васмиорцы родились такими. Сочетая слезы с бранью, мама говорила, что савирийцы испортили свою землю, она перестала быть пригодной для жизни, и эти бесы ломанулись к нам, каким-то немыслимым образов прервав нашу связь с волшебством. Но если они попортили свои края, то и с нашими поступили не лучше.
