Орхидея весной
белеет на голом утёсе
в зелени мха…
Иида Дакоцу
Пролог
Майор милиции Дрёмов за рулём новенькой, до крыши забрызганной грязью «газели», остановился у неширокого моста, переброшенного через канаву. Дальше было уже не проехать, потому что и мост был узкий, и все свободные места за ним заняли милицейские легковушки, такие же грязные, но по-праздничному весело озаряющие предрассветную дождливую хмарь красно-синим светом мигалок. Он хлопнул дверью, выругался, прикрыл голову мятым чёрным плащом и быстрыми шагами, то и дело поскальзываясь, прошёл к низенькому строению, дверь которого была приоткрыта. В тесной комнате сидели трое: Вера из следственного на тумбочке слева при входе (она внимательно листала какой-то блокнот), Генка из прокуратуры справа на столе у окна, свесив одну ногу и старательно заполняя протокол допроса, и, наконец, незнакомый парень в центре комнаты на табуретке, хмуро отвечавший на изредка задаваемые ему вопросы. Всё лицо его было исцарапано и местами в засохшей зеленоватой грязи , над бровью зиял глубокий, не успевший зажить шрам.
– Стало быть, – поздоровавшись с вошедшим майором, обратился к незнакомому парню Гена, – ты здесь только четыре дня?
– Да, – коротко ответил тот.
– А с соседом своим хорошо знаком?
– Второй раз в жизни сегодня видел.
– А чего вы ночью шарились по болотам?
– Говорю же, заблудился я ещё днём. Он искал меня и, к счастью, нашёл. Сами видели, на человека я был похож мало.
– Это да, – продолжая записывать, задумчиво промычал прокурорский, – это тебе, стало быть, повезло.
– Твои фантазии? – ни с того ни с сего вмешалась в разговор Вера, тыча пальцем в блокнот.
– Нет. Сменщика одного, до меня тут был. Там фамилия его на форзаце.
Вера посмотрела на первую страницу и заключила:
– По части ботаники интересно. Ла-бел-лум. Звучит! Но про мертвяков это он зря. Ни к чему.
– А Пётр Александрович Пратов твой начальник? – продолжал Гена.
– Да.
– И в каких вы с ним отношениях?
– В обычных, какие бывают между начальником и подчинённым.
– Давно ты у него в охране?
– Два месяца.
– Понятно, – Геннадий протянул протокол парню. – Ознакомься и распишись.
Тот, не прочитав, слегка дрожащей рукой нарисовал замысловатую закорючку и вернул бумаги.
Судя по всему, прокурорский был удовлетворён проделанной им работой, небрежно запихал протокол в папку и улыбнулся, глядя на майора.
– Ну и чего с этим? – спросил Дрёмов.
– Думаю, не при делах. Если что, вызовем по повестке. Впрочем, ты не расслабляйся, – обратился он уже к парню, – и далеко от дома недельки две пока не уезжай.
Тот кивнул головой.
– А профессор что? – снова спросил майор.
– А профессора пакуем – и по домам.
– Ну наконец-то, – оторвавшись от тумбочки, облегчённо вздохнула Вера и бросила блокнот на кровать. – Кофе хочу. И спать.
– Противоречивая ты, Вера, – весело заметил Гена.
Блокнот ударился о подушку, и с неё на пол скатилась и попрыгала по половицам перламутровая божья коровка. Допрыгав до табуретки, она остановилась. Парень наклонился, поднял её, и лицо его то ли от этого резкого движения, то ли отчего-то другого залилось ярким румянцем. Он покрутил безделушку в руке и убрал в карман. По всему было заметно, что этой вещице он рад. Впрочем, вряд ли кто-то обратил на это внимание. Никому не хотелось больше тесниться в этой маленькой комнатушке. Да и на улице началась какая-то суета – заскрипели ворота, захлопали дверцы автомобилей, и какой-то зычный тенор провозгласил:
– Товарищ майор, кинологи прибыли.
– Ну слава яйцам, – пробормотал Дрёмов, и вся троица выскочила на улицу, оставив парня в одиночестве.
В этот момент к майору подвели человека в наручниках. Это был на вид средних лет седовласый мужчина в резиновых сапогах и мокром тёмно-синем плаще.
