(вместо предисловия)
Из подворотни стремительно вышла дама, одетая по старой моде, в турнюре и шляпке с вуалеткой. Вышла – и остановилась так же внезапно, как появилась. Постояла несколько минут, оглядывая улицу так, словно видела её впервые, потом кивнула и устремилась вправо.
Она бы вовсе не обратила на себя нашего внимания – мало ли в Москве старух, верных моде «своего» времени? Но эта дама, глядя прямо перед собой, на ходу вела непрерывный диалог с невидимым собеседником. Она бормотала и жестикулировала, иногда останавливалась и произносила вполголоса страстные монологи. Если случалось, что в поле её зрения попадало знакомое лицо, она замолкала на полуслове и церемонно его приветствовала. Каждый из тех, кого она удостоила своим вниманием, отвечал ей вежливым поклоном, интересовался здоровьем, на что она неизменно отвечала: «Благодарю вас, слава Богу!» – и даже могла, в свой черёд, расспросить о домочадцах, и надо сказать, что, несмотря на видимую странность, никогда не путалась в именах и обстоятельствах. Но в какой-то миг лицо её вновь принимало отрешённое выражение, взгляд устремлялся поверх головы собеседника, дама медленно оборачивалась, словно застигнутая внезапной мыслью, и продолжала свой путь. Покинутый ею знакомец как ни в чём не бывало возвращался к своим делам, а если торопиться ему было некуда, мог проводить её грустным или слегка насмешливым взглядом, покачивая головой и вздыхая.
Похоже, никто из здешних обитателей не обращал на неё внимания более, нежели на других прохожих. И только человек, оказавшийся в этом месте случайно или мимоходом, опасливо косился на чуднýю старуху и на всякий случай обходил её стороной. Местные же называли её Еленой Васильевной и считали кто сумасшедшей, кто просто чудачкой. Если бы не её манера рассуждать вслух, она могла бы считаться вполне безобидной. Всем было известно, что проживает она в маленькой, чистенькой и уютной квартирке, которую для неё уже много лет снимает некий Возицын, называющий себя её родственником. На какие средства живёт Елена Васильевна, для всех было загадкой – вполне могло быть, что их обеспечивает всё тот же родственник, хотя он отнюдь не выглядел Крёзом. О её возрасте среди соседей также не было согласного мнения. Старожилы уверяли, что ей никак не может быть менее сорока пяти, а скорее даже все пятьдесят. Но дама сохраняла осанку и грацию молодой женщины, а выражение её лица оставляло по себе впечатление юной уязвимости и привычного лукавства хорошенькой женщины.
Если это позволяла погода, Елена Васильевна каждый день проделывала один и тот же маршрут: она не любила изменять своим привычкам. Однажды кто-то из соседей полюбопытствовал, куда может так деловито ходить эта странная женщина. Проводив её раз-другой, выяснили, что ходит она всегда в одно и то же место, а именно в парк, в котором садится на одну и ту же скамейку, если та бывает свободна. Если же этой скамейке случится быть занятой, Елена Васильевна станет кружить по аллеям до той поры, пока скамейка не освободится, и сядет на неё с видом полного удовлетворения. Достигнув цели своей прогулки, она замолкала и просто сидела неподвижно, сложив на коленях маленькие руки в лайковых перчатках и рассеянно глядя по сторонам. Этот факт, разумеется, быстро стал известен всем, кого он мог заинтересовать, и Елену Васильевну оставили в покое. Она возвращалась спустя час или два, смотря по погоде, посещала на обратном пути булочную и зеленную лавку, иногда кондитерскую или аптеку.
А между тем если бы соседям Елены Васильевны хватило терпения, то они узнали бы прелюбопытную вещь. Дело в том, что постоянство её привычек имело причину более основательную, нежели повреждённый рассудок. Не всегда на своей скамейке сиживала она в одиночестве. Бывали дни, когда, немного времени спустя, рядом с ней присаживался господин преклонных лет, тщательно одетый, с аккуратной седой бородкой. Неторопливо и степенно, опираясь на трость, он приближался с противоположного края этого парка и, поравнявшись со скамейкой, легонько, не глядя на даму, притрогивался к краю своего котелка, после чего, всё так же молча, занимал свободный край скамейки по правую руку от Елены Васильевны. Оставалось, впрочем, неясно, связывают ли этих двоих какие-то отношения, или же это обычное для такого места шапочное знакомство, так как всё это время, бывало, что и час кряду, они сидели молча, казалось, вовсе не замечая друг друга, занятые каждый своими мыслями.
