Короткое слово – люблю – произнести сложно, особенно если ты робкий и застенчивый человек. Таким и был Егор Осадчий, молодой мужчина, чуть за тридцать, обладающий весьма приятной внешностью: высок, строен, синеглаз и улыбчив. Лицо его имело правильные черты, а кудрявые волосы он остригал коротко, предпочитая пышной шевелюре тривиальный «ёжик»: за ним и ухаживать удобнее, да и выглядит такая стрижка современнее.
Егор тщательно следил за своей внешностью: в офисе всегда появлялся в хорошо отглаженной рубашке, идеально сшитом костюме и начищенной обуви. Он не терпел разгильдяйства ни в чем, а во внешнем облике особенно. К тому же его положение – заместитель директора крупной торговой фирмы – требовало от него соблюдения всех этих правил офисного этикета. Директором этой фирмы был его отчим, Константин Сергеевич Рушников, а секретарем-делопроизводителем – умная и красивая Надя Сверчкова.
И эта девушка так вскружила голову деловому и перспективному Егору, что тот окончательно потерял покой и мучился от собственного бессилия: он не находил ни способов, ни приемов, как подступиться к этой Наде и признаться в своих чувствах. Молодой мужчина терялся при виде ее, начинал задавать какие-то ненужные вопросы и, не дождавшись на них ответов, спешил удалиться, чтобы не выдать себя с головой и не испортить отношения.
Надя выделялась среди всех сотрудниц фирмы своей внешностью и манерами: она была утонченно красива, изящна и имела превосходный вкус. Одевалась девушка только в деловые офисные костюмы с красивыми блузками; блестящие темные волосы всегда затягивала в конский хвост, а на лоб при этом ниспадала такая же блестящая, идеально выстриженная челка; карие глаза из-под пушистых ресниц всегда смотрели строго и внимательно, а красивые губы на ее лице славились тем, что были единственными обладателями косметики: они всегда были покрыты розовой помадой, но она почему-то никогда не оставляла следов на хрустальном стакане для воды, который всегда красовался на Надином столе.
Все эти мелочи Егор замечал с каким-то удивительным чувством. Ему нравилось все, что касалось Нади, вплоть до мелочей. Но дальше этого дело не шло. Ну как он, заместитель директора фирмы, еще не солидный, но вполне себе взрослый мужчина с положением вдруг подойдет и скажет: «А не сходить ли нам вечером куда-нибудь?», или «Вы не желаете составить мне компанию и поужинать сегодня вечером в ресторане?»
Да нет, это пошлость какая-то! А уж взять и выпалить «Надя, я люблю вас!» – это уже вообще не лезло ни в какие ворота. Нет, надо подождать. Пусть все произойдет как-бы само собой, они окажутся вместе где-нибудь на деловом приеме или на презентации. Он постарается быть к ней поближе, они разговорятся, просто, по-приятельски. Между ними возникнет нечто большее, чем деловой контакт, вот тогда он и решится сказать этак непринужденно: «Замечательный вечер, Наденька. Вы мне скрасили его своим присутствием. Хотелось бы продолжить…», ну и так далее, по обстоятельствам.
Егор стал мечтать о таком вечере, но ничего подобного пока не предвиделось. Шел январь месяц, постновогодняя лихорадка стала утихать, но празднований и приемов никаких не намечалось раньше марта месяца. А куда торопиться? Пусть все идет своим чередом, решил про себя Егор, а сам задумался: а свободна ли Надя? Вдруг у нее уже есть мужчина ее мечты? Хотя вряд ли. Ее никто никогда не встречал с работы, она всегда уезжала одна и на работу никогда не опаздывала. Нет, вряд ли, хотя…
Егор Осадчий немного переживал по этому поводу и стал даже прислушиваться к разговорам, если не сказать сплетням, девушек и женщин в его департаменте. А вдруг он услышит что-нибудь о Наде и ее личной жизни! Но ничего его слуху не перепадало. Разговоры были в основном о делах насущных, о детях и мужьях, но вот о Наде никто не судачил. Это вселяло кое-какую надежду, но очень слабенькую.
