Аэропорт "Пашковский" просыпался неохотно: дворники лениво подметали бычки и упаковки от фастфуда, таксисты наливали в красивые бумажные стаканчики кофе из термосов и делились впечатлениями о поездках. Пассажиры спешили к стойкам регистрации, на бегу обещая провожающим отзвониться маме, тете, дяде, бабушке и коту персонально сразу же после приземления.
Блондин в коричневом балахоне и большим туристическим рюкзаком, рассчитался с водителем, отстрелил окурок в урну и зашел внутрь.
– Тот хвост из зомби со светящимися лицами явно на Москву.
Косметический ремонт плохо скрывал типовую архитектуру СССР для аэропортов и лишь обилие рекламных плакатов не позволяло торопыгам почувствовать витающий дух социализма.
Самолет "Краснодар – Москва" салатовых авиалиний мягко оторвался от земли и, сделав разворот, лег на курс.
Пассажиры вели себя тихо: никто не шуршал, не ерзал, не поджимал губы из–за копошащегося соседа. Дети – и те замерли, пытаясь почувствовать, а еще лучше рассмотреть происходящее у них на глазах волшебство в иллюминатор. У всех дела в Москве, все перешли в режим "в полете".
Повертев в руках приобретенную бутылочку–пробник "Chivas Regal" и передумав, Любомир медленно перелистывал страницы любимого журнала о мужском здоровье. Отметив про себя, что все еще есть о чем почитать после смены главного редактора, он отложил журнал и решил вздремнуть, насколько это было возможно в эконом–классе с очень усредненными размерами человеко–места.
Ближе к пункту назначения народ стал просыпаться, уже куда–то опаздывать, активно сопеть и суетиться. И Шереметьево посадку не давал. Видимо готовилась Москва: "Покружите над аэропортом, дамы и господа, я еще не готова". И встретила–таки: моросящим дождиком, выдувающим душу ветерком и совсем не внушающими оптимизма тучами.
В ожидании багажа Люра пробрала дрожь и он подумал, что пора бы в командировку брать вещи на "а вдруг" или хотя бы смотреть прогноз погоды перед вылетом. Неловко как–то смотрелся он в балахоне, шортах и летних тапочках среди людей в лучших из имеющихся в гардеробе отполированных до блеска ботинках, демисезонных брендовых куртках и узорных плотных джинсиках без дырок. Ловя на себе полусекундные взгляды, он купил талон на аэроэкспресс до Белорусского вокзала, вышел на улицу и закурил.
Но ведь смотрели же… Москва приучает к равнодушию – каждый день она предлагает лицезреть фриков, гиков, городских сумасшедших, бомжей, алкашей, творческих личностей, ученых, всклокоченных инженеров с перекошенными очками, литераторов, театралов, маргиналов, критиков, финансистов, солидных "тумбочек" в огромных джипах, непризнанных девочек–моделей с айфонами устаревшей модели в метро, признанных моделей в шикарных купе на проспектах, бабушек с бантиками и розово–зеленой челкой, дедушек из барбершопов, фанатов каких–либо клубов,
рокеров, блогеров, потерявшихся во времени и пространстве туристов и гастарбайтеров, прибывающих в Златоглавую хоть из Самоа в невообразимых количествах… Ему было даже приятно – сочувствовали.
Столичное время ускоряет: ты еще не понял почему, но уже куда–то опаздываешь, бежишь за всеми, не понимаешь, но бежишь. Появляется необъяснимая уверенность в нехватке времени.
За одну сигарету погасив этот "синдром белого кролика", Люр неспешно направился к аэроэкспрессу и погрузился в тяжелые мысли о своем поступке, который можно было назвать прыжком в пустоту.
Швырнув сумку в камеру хранения, он занялся намеченными еще накануне "дембеля" делами: на ближайшем известном ему рынке купил две пары джинсов, тут же натянул те, что потолще, забежал за заказанными подарками и, довольный, но с песочными глазами от месячного недосыпания, нырнул в забегаловку полковника Сандерса. Пиццей уже никого не удивишь, "Макдак" никогда и не нравился, а крылышки были "любовью с первого взгляда".
