Весеннее утро в Петербурге началось с лёгкого моросящего дождя,
который обволакивал город влажной прохладой. Запах сырости,
впитавшийся в мостовые, гранитные набережные и фасады старинных
зданий, создавал особую атмосферу — ту, что жители Петербурга не
только принимали, но и любили особой любовью. Этот город был как
человек с характером: угрюмый на вид, но полный тайн и глубоких
чувств.
На пятом этаже старого дома у Обводного канала, в маленькой, но
уютной квартире с высокими потолками и большими окнами, начиналось
утро Полины. Её кухня, наполненная мягким светом пасмурного дня,
казалась островком тепла. Белые шкафчики с облупившейся краской,
старый деревянный стол, покрытый скатертью с цветочным узором, и
полки, заставленные банками с чаем и специями, создавали
неповторимую атмосферу домашнего уюта.
Однако в это утро кухня Полины выглядела как поле после
небольшого сражения. Чайник с поломанным свистком бурлил, выпуская
густой пар, который собирался на окнах тонким слоем влаги. На столе
лежали два кусочка хлеба, которые так и не попали в тостер. А в
центре этого хаоса стояла сама Полина, в пижаме с мультяшными
котиками, с растрёпанными каштановыми волосами и слегка заспанным,
но сосредоточенным лицом. Она листала расписание выставок на своём
телефоне.
— Так… Эрарта, это хорошо, но там я уже всё изучила вдоль и
поперёк. Музей звука? Хм… Надо будет как-нибудь заглянуть, —
пробормотала она, не отрывая взгляда от экрана.
Полина была заядлой культурной путешественницей, и Питер был для
неё как открытая книга, полная неизведанных страниц. Каждый день,
после работы или на выходных, она могла пойти на новую выставку,
посетить концерт или даже забрести в какие-нибудь уютные, забытые
уголки города, которые приоткрывали перед ней свои секреты. Она
старалась не упускать ни одной интересной выставки, ни одного
события, где можно было не только увидеть новое искусство, но и
понять его, пропустить через себя. Иногда она ходила одна, чтобы в
полной тишине воспринять каждую деталь, а иногда с друзьями, чтобы
разделить удивление и восторг.
Когда она не могла выбрать, что сделать — сходить на новую
выставку или на концерт джазового пианиста, она обращалась к
друзьям. Большинство её знакомых тоже обожали культурную жизнь
Петербурга, и всегда находился кто-то, кто мог бы составить
компанию. Это были моменты лёгкости и беззаботности, когда прогулки
вдоль каналов, посещение новых арт-галерей или вечерние встречи в
уютных кафейнях становились лучшими моментами её недели. Полина
любила этих людей, и город, который был готов предложить так много
в любую погоду.
Полина жила Петербургом всей душой. Для неё этот город был не
просто местом жительства, а вдохновением. Узкие улочки с широкими
проспектами, Нева, в которой отражались разноцветные огоньки,
мосты, соединяющие разные части её маленькой вселенной — всё это
казалось ожившей сказкой. Она могла часами гулять вдоль каналов,
любуясь их водной гладью, где тонкие линии домов и деревьев
становились причудливыми картинами. Даже работать из дома было
приятно, если за окном Петербург дышал своим волшебством.
Однако каждое утро Полина сталкивалась с одним и тем же
глобальным решением: между желанием поспать ещё "пять минуток" и
необходимостью приступить к делам. Её работа на удалёнке в крупной
компании "НордТех" требовала высокой организованности, но Полина не
всегда побеждала свою любовь к утренним проволочкам. Взглянув на
часы, она внезапно осознала, что до рабочего совещания оставалось
всего двадцать минут.
— Ну почему я вечно всё откладываю? — вздохнула она, наливая в
чашку чай и добавляя немного молока.
***
Спустя пятнадцать минут, сменив пижаму на уютный свитер с
крупной вязкой, джинсы и носки с забавным узором в виде сов, Полина
уютно устроилась за своим рабочим столом. Стол был добротный и
"поживший", с ярко выраженными следами её ежедневной работы — от
потертых краев до следов от горячего чая и выцветших пятен от
старых ручек. На его поверхности был заметен не только блеск от
изношенной мебели, но и воспоминания о том, как однажды случайно
испачкала потёкшей шариковой ручкой все лекции по юриспруденции на
втором курсе. Закон и порядок не были её сильной стороной, и,
возможно, эти капли чернил — лучшее, что случилось с её
академической карьерой.
