– Он обожает мандарины, – заявила я. – Поэтому я назвала его «Мандарин».
– А как зовёшь ласково? – прыснула Галька. – Мандаринка? Или как-то… неприлично?
Подруга раскраснелась после шампанского и, вцепившись в рукав пиджака Коли, нашего охранника, слегка покачивалась. Корпоратив проходил в одном из лучших ресторанов города, но мне там было не особо весело. Сослуживцы из отдела продаж быстро распались по парочкам, семейные разбежались по домам, начальство с бухгалтерией отгородились в вип-зоне, и я скучала по своему котёнку. Подобрала его только неделю назад, у помойки, где Мандарин громко мяукал и поджимал замерзшие лапки. Кто мог выбросить в зиму такое прекрасное, нежное и ласковое существо? Не могу представить, что кто-то из соседей настолько жесток.
– Рин, – улыбнулась я, вспоминая тёплый мурчащий комочек, который ждёт меня дома. – Я зову его Рин.
– О, такси! – воскликнул Коля и прижал к себе ещё сильнее покрасневшую Галю.
Понимала, что парочка только и ждёт, когда я свалю и перестану своим несчастным видом мешать наслаждаться друг другом и праздником. Улыбнулась и помахала подруге, да потопала к машине. Не особо люблю эти празднования. Подумаешь, Новый год! Я больше удовольствия получила бы дома, на мягком диване! Под бой курантов смотрела бы старую советскую комедию и, прихлёбывая мускатное вино, кормила бы мурчащего Рина мандаринками. Этого было бы достаточно! Обожаю запах мандаринов, собственно этот сладко-цитрусовый аромат и есть Новый год.
Оплатила таксисту столько, что могла бы ещё где-нибудь отдохнуть, поправила шубку и поковыляла на каблуках к подъезду. Эх, если бы не дресс-код на корпоративе, лучше бы поехала на трамвае, благо время ещё не позднее. Но в туфельках по морозу не побегаешь. Словно в доказательство, поскользнулась на тонком льду и, едва успев вцепиться в трубу, всё же шлёпнулась. Вот блин! Не хватало что-нибудь важное себе отморозить… То, что отсиживаю на работе. Впрочем, встряска и дурманящее голову шампанское сделали своё дело, – я рассмеялась.
Попыталась подняться, но ноги на льду разъезжались. Будьте прокляты платформы и чёртовы каблуки! Сняла туфли и поднялась, босиком прошлёпала к подъезду, как от стены с утробным рычанием отделилась покачивающаяся тень. Вскрикнула от страха и метнула в бомжа туфли. Попала! Мужчина рухнул, а я бросилась к дверям, как краем глаза заметила хорошего качества пиджак. Застыв на месте, медленно повернулась: неужели, от страха убила кого-то?
Осторожно наклонилась: мужчина оказался моложе, чем сначала привиделось. И не бомж вовсе: наверное, мне так почудилось из-за того, что он был босиком и в растянутом трико. Но пиджак очень качественный, рубашка белоснежная, галстук завязан безупречно, а окровавленное лицо было ухоженным. Бедолага напился и вышел подышать, да дверь захлопнулась? А тут я, с расшатанными сверхурочной работой нервами и туфлями наперевес!
Чертыхнувшись, опустилась и пощупала шею мужчины: пульс есть, я его не убила. Подхватив пострадавшего под руки, потянула к двери. Открыла домофон и увлекла бесчувственное тело в подъезд. Босиком выскочил, идиот, заболеет ведь! В одном носке… Тащила мужчину по лесенке и думала, что есть в нём что-то странное. Прислонила к стене и потрясла за плечи:
– Эй! Ты из какой квартиры? Эй!
Мужчина застонал, ресницы затрепетали, рука слегка приподнялась, но ни слова не смог выдавить, да снова обмяк. Выругавшись, потёрла свои озябшие в колготочках стопы, да решительно проверила карманы незнакомца. В пиджаке нашла внушительную пачку денег… Но ни кошелька, ни документов, ни телефона, ни визиток, – ничего, чтобы понять, что с убиенным тапком… то есть туфлей делать.
