Самолёт приземлился в аэропорту Шарль-де-Голль ровно в полдень.
Стоял знойный майский день. Гул голосов, переполненный зал прибытия, запах кофе и круассанов – Карла возвращалась в реальный мир, домой, в Париж.
Её Париж, город, который она то любила, то ненавидела, где отдавалась страстям и сентиментальной неге, где пережила горечь разочарований, разбивших её сердце вдребезги, город, где ей приходилось снова и снова собирать себя по кусочкам…
До тех пор, пока в её жизнь не вошёл Робер…
Карла сняла свою сумку с ленты и вышла на улицу. Перед её взглядом предстала вереница такси, длинная очередь только что прибывших людей, горы чемоданов и сумок разных цветов и размеров. В нос ударил запах моторов и разогретого асфальта вперемежку с духами. Все спешили поскорее уехать, и почти у каждого подъезжающего такси разгорался короткий спор за право поехать первым. Водители привычными движениями закидывали чемоданы в багажник, запрыгивали в машины и резко давали газ, со свистом отъезжая от аэропорта.
Парижское такси… Да, она дома…
Когда подошла очередь Карлы, она поспешно села в машину и положила дорожную сумку на колени. Ей хотелось как можно скорее отъехать.
Таксист кинул на неё спрашивающий взгляд. «Парк Монсо,» – коротко бросила она – и машина помчалась по скоростной трассе, ведущей в город. За окном сначала медленно, а потом все быстрее поплыли фермерские угодья со свежевскопанными длинными грядками, за ними – выстроенные в стиле барокко дачи парижан, и наконец, они въехали в Париж. Множество светофоров, цепочка маленьких бакалейных лавочек со снующими парижанами, ворота Клиши…
Париж, который она знала раньше, Париж без Робера…
Она почти не тосковала о нем в последнее время. Когда Тадао водил её по Киото, ей иногда казалось, что рядом с ней Робер, просто с другим лицом.
У него были те же манеры, похожий голос, живые глаза, мягкий взгляд. Тёплые руки, нежно сжимающие её ладони, когда они оставались вдвоём. Пристальный взгляд, устремлённый ей в лицо каждый раз, когда он рассказывал что-то или спрашивал её о чём-то. Он не задавал много вопросов, но на один из них она так и не ответила – хочет ли она, чтобы Робер вернулся. Она не знала, что ответить. Робер был слишком дорог для неё. В нем были все те мужские качества, о которых она мечтала, когда оставалась одна, сидя долгими вечерами с книгой в руках на своём маленьком балкончике. Он был самим совершенством. Ей вдруг вспомнились его слова в один из последних вечеров: " Я – твоя игрушка, ты не можешь выйти за меня замуж и иметь детей.»
Она увидела перед собой лицо Робера, его глаза с тем блеском, который она никогда прежде не встречала ни у одного из своих любовников, и горячая волна прокатилась по всему её телу, поднялась к груди и застряла в горле.
Карла вышла из такси напротив своего дома. Чувство тоски внезапно наполнило её, когда она вставила ключ в замочную скважину и открыла дверь. Войдя в свою квартиру, она постояла несколько минут посреди комнаты, словно привыкая к ней, потом скинула с себя всю одежду и пошла в душ. После душа она открыла дверь на балкончик, взглянула на почти высохшие кустики базилика и розмарина. Покачала головой, набрала полный кувшин воды, вернулась на балкон, бережно полила оба кустика. Вернувшись в комнату, она скинула полотенце на пол, бросилась на постель, закуталась простыней и почти сразу уснула.
Её разбудил долгий дребезжащий звонок. Не сразу поняв, где она находится, Карла оглянулась растерянно вокруг – знакомая обстановка окружала её, она дома… Она схватила трубку и проговорила чуть осевшим голосом:
