Любовные похождения барона фон Мюнхгаузена в России и ее окрестностях, описанные им самим

Пародийный портрет барона Мюнхгаузена работы Гюстава Доре к книге Рудольфа Распе «Приключения барона Мюнхаузена»

В оформлении обложки использован портрет Иеронима Карла Фридриха барона фон Мюнхгаузена работы художника Г. Брукнера (1752)

Оригинал портрета утрачен во время Второй мировой войны

Годы моей жизни подходят к концу, и это одна из причин, которая побуждает меня взяться за перо – вместе со мной не должна уйти в могилу великая тайна, которую я много лет храню в своем сердце. Но даже и теперь, усаживаясь за эти мемуары, я испытываю сомнения: вправе ли я предать сию тайну бумаге, хотя мои записки и будут лежать под спудом, оставаясь до поры до времени недоступными для общества. Я должен быть крайне осмотрителен, потому что откровения, готовые излиться с кончика моего пера, не то что сегодня, но и через сто лет способны вызвать мировые потрясения, о последствиях которых я даже боюсь помыслить.

Но я не обману твоих ожиданий, мой терпеливый читатель, как не обманывал никогда моих слушателей. Настанет час – и эти записки, которые я захороню для будущих поколений, увидят свет, правда восторжествует и многие непонятные вещи станут ясны как божий день. Все откроется, каждому будет воздано по заслугам, и барон фон Мюнхгаузен наконец займет подобающее ему место в истории.

Но не будем забегать вперед. Пока что я сижу в нерешительности над чистым листом бумаги, страшась доверить ему те тайны, что жгут мою память. Терпение, терпение, терпение...

Помимо названных выше обстоятельств меня побуждает взяться за перо и необходимость окоротить неких господ, всевозможных писак, всяких безродныхРудольфов Распе и Готфридов Бюргеров, тяжбами с которыми отравлены долгие годы моей жизни. Они тоже получат по делам своим. Мои мемуары станут им достойным ответом (хотя я и не доживу до торжества справедливости, не увижу собственными глазами, как лжецы прилюдно будут названы лжецами, а герои и праведники будут возведены на подобающее им место в истории), и со временем они будут так же осмеяны перед потомством, как ныне осмелились осмеять меня. А потому я желаю им долгих лет, чтобы они дожили до выхода в свет этих правдивых записок[1].

Иероним Карл Фридрих

барон фон Мюнхгаузен,

20 января 1796 г.

Сегодня 20 апреля 1796 года. Я сижу в кабинете своего родового замка в Боденвердере, что в Нижней Саксонии, передо мною чистый лист бумаги, и я размышляю: с чего мне начать мои мемуары. С детских лет? Со смерти моего батюшки, которая случилась, когда мне было четыре года отроду? Нет, не буду уделять слишком много места моей скромной персоне, а начну с того судьбоносного события, которое положило начало моей умопомрачительной карьере. Как это нередко бывает, толчком к великому стало происшествие малозаметное. Это было даже не происшествие, а письмо, которое я прочел ноябрьским утром 1737 года в замке Вольфенбюттеля, где Его милость герцог Карл любезно показал мне сие послание, сыгравшую столь важную роль не только в моей жизни, но, без малейшего преувеличения, и в судьбах мира. (Ах, барон, не торопи события, всему свое время, а настанет ли время рассказать о том, что жжет твое сердце, пока еще не дано знать ни тебе и никому другому. Молчание золото, как говорится в русской пословице. Поэтому я пока замкну уста во всем, что касается деликатной части моей истории.) Впрочем, с годами я проникся уверенностью, что само Провидение водило рукой несчастного, писавшего это послание.

Итак, письмо, которое мне позволил прочесть Его милость: