Они стояли на перекрёстке уже минут двадцать. Со стороны казалось, что это обычная влюблённая пара, аккуратно нарисованная на фоне созревающего заката. Бока заката были окрашены в нежно-розовый, в то время как всё небо представлялось тёмно-синей водой, как будто только что зачерпнутой суровой деревенской рукой из колодца и расплёсканной между редких суетящихся облаков. Двое нежно обнимались, молодой человек аккуратно гладил девушку по волосам и жадно впитывал в себя запах её волос, кожи… Она всхлипывала, изредка опуская руки, подобно листьям комнатного растения, требующего живительной влаги и внимания. Но очередной всплеск эмоций, встреченный его многочисленными прикосновениями губ к её солёному лицу, терпел поражение, и девушка снова хватала его за плечи, гладила по спине и бережно перебирала волосы на затылке.
– Оказывается, я люблю зелёный цвет и мне нравится море, – её тихие слова перемешивались со слезами, но она улыбалась, прижимаясь к нему всё сильнее.
Они что-то зачастили со своими митингами, где нас использовали в качестве масла для розжига. Снова был какой-то незначительный, но очень важный митинг, я уже перестала запоминать темы, вдаваться в подробности. Иногда мне казалось, что я веду себя безответственно, и я готовилась, изучала досконально вопрос, находила плюсы и минусы, думала о том, за какую идею буду выступать я. Мне хотелось верить, что я не просто прихожу туда отражать чьи-то эмоции, а всё-таки хочу изменить мир к лучшему. Думать о том, что это моя идея – отправиться на митинг и попытаться быть услышанной, было приятно. Ложное, но всё-таки моё решение. И от этого я кайфовала и внутренне ликовала. Мой восторг был похож на писк комарика, который пролез в полость между двумя оконными стёклами. Глухой, тихий, из-под тысячи более ярких эмоций и чувств еле различимый. Но всё же.
Правда, смысла в изучении вопроса не было. Когда приходишь на митинг и видишь – нет, чувствуешь – всех этих людей, всё теряет смысл. Остаётся только сильное желание кого-нибудь ударить. Необузданная злость. Раздражение. Сметающая всё на своём пути ярость. Этот ураган чувств уносит далеко от писка маленького комарика, который затихает, выбившись из сил и сложив крылья от беспомощности.
Однажды я даже ударила человека. Его нервы были натянуты до предела, так что я, сама от себя не ожидая, на автомате стукнула его же в спину. Он испытал непонимание и уязвимость, я отразила и их. Он обернулся, но не понял или не поверил, что его могу ударить я, хотя он задержал взгляд на моих бликующих зрачках. Возможно, подумал что-то вроде: «Что излучаешь, то и получаешь!» А может, был возмущён поведением зеркала и уже спустил на меня всех своих внутренних собак. И даже, возможно, планировал написать письмо в Правление с претензией. Представляю себе: я был на митинге таком-то, меня ударили в спину, это было зеркало. Меня бы быстро нашли, потому что чётко отслеживается, кто и где принимает участие в митингах. Заодно так можно избежать появления двух зеркал в одном месте, потому что это крайне нежелательно, а скорее, даже запрещено. Но он, мне кажется, всё-таки не поверил, что я могла его ударить, и отошёл от меня чуть в сторону. Мне оставалось только гадать о том, что он подумал обо мне, потому что я тут же попала в ещё более сильное эмоциональное поле раздражения и претензий. И я выкрикивала громче всех упрёки и требования. И я махала кулаком воображаемому противнику. Я была в гневе. И только после всех этих мероприятий дома, с наушниками в ушах, я чувствовала, что меня используют. Моими способностями пользуются. Я, можно сказать, обслуживаю нужды людей – эдакая подушка для битья, куда можно слить все эмоции. Правда, от моего отражения им даже не становилось лучше и легче. Они продолжали нести груз своих негативных эмоций днями, неделями, годами, всю жизнь… И да, на какой-то момент я подсвечивала то, что они чувствуют, но в следующий момент они снова оставались один на один со всем своим богатством. Наверно, есть свои плюсы в том, чтобы не чувствовать своих эмоций. Ты не так одинок в этом мире, с тобой хотя бы чужие эмоции. Недоэмоции.
