Р
асскажу я вам сказку про другой мир…
Когда-то на свете жил-был один только Океан радости, и не было ничего другого. Так как этот Океан был один, у него не было ни достижимых берегов, ни дна, ни поверхности. Потому что не было ничего, что могло бы стать его пределом. Это был Бог в виде Океана, но состоял он не из воды, а из живого духа, вечно счастливого и спокойного. Из-за радости своей Океан иногда закруживался и создавал в себе круговые волны. А закруживался он потому, что двинуться в каком-то направлении было бессмысленно. Куда бы ни двинулся, всюду был он сам. Да и оттолкнуться было не от чего. Ведь был только Он. И потому Его движения в самом себе оказывались круговыми. От круговых движений в Нем загорались и гасли звезды. И как-то Бог опять обнаружил в себе одно желание, и этим желанием создал очередную планету.
Он создал на этой планете умельцев и мастеров, которые так же могли создавать хоть и не живые, но самые разнообразные вещи. Каждому мастеру Он дал способности и определенную профессию, науку о разных делах. Кто-то стал пахарем и собирал добрый урожай, кто-то стал пастухом и имел стада, кто-то, аккуратно собирая шерсть и хлопок, делал из них нити, а кто-то ткал из нитей ткани. Если кто-то был умелым столяром, то рядом жили мастера каменщики и строители. Труд каждого был полезен всем остальным.
Были такие, которые работали очень внимательно, и такие, которые были не очень прилежны. Кто-то любил работать быстро, а кто-то медленно. Но был один кузнец, непохожий на всех остальных. В своем ремесле он был обычным мастером, ничем не отличавшимся от других. Нередко он работал меньше и медленнее, чем его коллеги. Потому что другие профессии были ему интереснее, чем своя. Ему нравилось следить за работой других, и он всегда уделял этому время. Наблюдая за работой каменщиков или ткачей, он из интереса начинал им помогать. Он это любил. Собственное ремесло было недостаточным для кузнеца, его интересовало все и всему хотелось научиться. Причем наблюдая и помогая другому мастеру, за короткое время он становился настоящим знатоком и гораздо более лучшим умельцем в этом деле, чем сам хозяин этого дела. И потому кузнец постоянно давал советы разным мастерам – поварам, садовникам. Никто у него этого не просил. Но любопытный кузнец не мог сдержать себя и вмешивался в работу каждого, чей труд наблюдал и, помогая, давал советы «делай этак, а не так», показывал новые методы для легкого выполнения работы и большего производства своих товаров. Много новшеств изобрел кузнец в ремеслах и научил тех мастеров, кто был не против выслушать его.
Это поведение любопытного до всего кузнеца вызывало у мастеров разную реакцию. Кто-то был рад совету и делал все, как подсказывал кузнец. Внимавшие кузнецу и получавшие таким образом больше товаров, благодарили и уважали кузнеца. Других же это раздражало, а некоторые предпочитали просто его не замечать. Один из них как-то сказал кузнецу: «Для меня главное не сделать побольше товаров, мы и так производим достаточно всего необходимого. Самое главное то, что все мы, работая и производя всякое разное, создаем нашу благодатную среду, единство и равновесие в ней. Потому что труд каждого из нас полезен для всех остальных». Но было немало и тех, которых раздражало, что кузнец повсюду совал свой нос.
Короче говоря, всем была интересна своя работа, а кузнецу – работа всех остальных. Хоть злого умысла в этом и не было, но новые методы кузнеца по увеличению и облегчению производства начали разрушать равновесие в единстве мастеров. Следуя советам кузнеца, мастера, производившие больше, стали выделяться из остальных. Они стали богаче ввиду того, что с легкостью справлялись со своей работой, и у них появилось больше свободного времени. Разбогатевшие и получившие больше свободного времени мастера стали чаще встречаться и общаться между собой. Работавшие по старым методам стали попадать в зависимость от богатых, влияние которых росло, и это стало раздражать. Потому что разбогатевшие все больше прибирали к рукам свободные места и сырье. Из-за этого положение тех, кто когда-то хотел производить не много, а достаточно, становилось все хуже и хуже, и они все больше зависели от решений и желаний разбогатевших – тех, которые не были против новшеств кузнеца. Даже те спокойные и мудрые, которые преднамеренно отказывались увеличивать темп работы ради равновесия и единства среди мастеров, стали злиться и на кузнеца, и на тех, кто последовал его советам. Их беспокоило сложившееся новое положение дел в обществе. Конечно же, больше всех был огорчен и стал беспокоиться сам кузнец. Потому что он любил все ремесла, и все мастера ему были дороги и интересны. Но спокойствие и единство общества, нарушенные вследствие его интереса, заставило его обо всем сильно сожалеть. Но с другой стороны, он понимал, что у него не было другой жизни, как жить жизнью всех и вся. Кузнец, хоть и поздно, но понял, что больше всего он любил свой мир мастеров, а дела и ремесла были лишь подоплекой, лишь поводом общаться с мастерами. Оказывается, главное, что его вдохновляло, это было само сообщество мастеров, исполнявших самые разнообразные работы и создававших этим полезную всем среду обитания. Осознание того, что он навредил тому, что любил больше всего, мучило его совесть. Печали кузнеца не было предела. Слишком поздно он понял и распознал то, что любит на самом деле. В темную ночь кузнец, не выдержав страдания, обратился к Богу и признался, что во всем виноват он, хоть и не имел никаких злых намерений. Он был бессилен что-либо изменить и, смирившись со своим бессилием, просил у Него помощи.
