В разделе «Описание царства Шу» хроник «Записи о Трех царствах»[1] есть «Жизнеописание Ма Ляна». Тот Ма Лян был известной личностью и не имел никакого отношения к Ма Ляну из сказки «Жизнеописание Ма Ляна по прозвищу Волшебная кисть». Они носят одну фамилию и зовут их одинаково – но это чистое совпадение.
Ма Лян, о котором пойдет речь, – простой, нищий мальчишка из горной деревни. Так что всякие «исторические» и прочие «записки» – это не про него.
На самом деле наш Ма Лян из горной деревни, похоже, значительно превосходит того Ма Ляна из эпохи Троецарствия. Кому там, в деревне, есть дело до Ма Ляна из Троецарствия? А вот нашего Ма Ляна там знают все, и истории о нем передаются из уст в уста.
Повсюду, когда речь заходит о Ма Ляне, говорят, что он до сих пор жив. Вам даже могут назвать поименно тех, кто его видел, и скажут, когда. Ма Лян был и будет всегда, он в сердце каждого, о нем всегда будут говорить. Его любят и уважают и стар и млад.
Меня иногда спрашивают: в какую эпоху, при какой династии жил Ма Лян? Я изучал этот вопрос, но так и не нашел точного ответа, потому что все истории о Ма Ляне начинаются так: «Давным-давно…» Или еще лучше: «Никто не знает, когда и при какой династии.» В общем, даже не начинайте!
Еще меня спрашивают: откуда же Ма Лян родом? Я изучал и этот вопрос, но так ничего и не выяснил. Потому что каждый рассказчик утверждает: «Он из нашей местности». И даже так: «Он жил в таком-то месте в нашей деревне». Получается, Ма Лян каждому приходится земляком.
Мне уже много лет, но я ведь и сам родом из горной деревни и с детства слышал истории о Ма Ляне. Они мне очень нравились, поэтому, обучившись грамоте, я стал записывать их.
В годы Японо-китайской войны[2], когда наша деревня попала в руки японцев, я бежал в тыл. Я общался с самыми разными людьми и за это время собрал много-много разных историй – в том числе истории о Ма Ляне.
Как-то раз я познакомился с ремесленником, который торговал кистями. Он рассказал, что раньше занимался изготовлением кистей в одной мастерской на юге, но из-за войны она обанкротилась и закрылась, а он потерял работу. Хозяин мастерской выдал ему целую гору кистей, и ремесленник продавал их по дороге домой.
Прикрыв голову соломенной шляпой доули, он тащил на спине большой узел из синего холста. Нам оказалось по пути.
Он рассказал, что в дороге его арестовали солдаты Центральной армии, сочтя его шпионом «мирной армии», а затем он попал в плен к «мирной армии», бойцы которой решили, что он разведчик Центральной армии[3]. Он не был ни тем, ни другим, так что бояться ему было нечего. Я спросил, как ему удалось бежать, и он, посмеиваясь, ответил: «У меня же есть кисти!» Каким образом кисти помогли ему, он так и не сказал.
Он знал так же много историй о кистях, сколько было самих кистей в его мешке. Пока мы шли, он продавал кисти и все рассказывал, рассказывал. Запас кистей меж тем не истощался, как и запас историй. Бывало, выпадет из кисти один волосок, а у моего спутника уже готова на это длинная история. Тогда в мою голову закралась мысль: не мог ли он быть тем самым Ма Ляном?
Однажды мы с ним ночевали на маленьком постоялом дворе у подножия гор. Наутро, проснувшись, я обнаружил, что мой спутник исчез, а в моем дорожном узле стало на одну кисть больше – он оставил мне подарок. Больше я не видел этого ремесленника. Ту кисть я по-прежнему считаю подарком от Ма Ляна (пусть на самом деле она никакая не волшебная) и берегу ее как зеницу ока.
Мне известно, что попутчик мой был необразован, а все эти истории он когда-то от кого-то услышал. Рассказывая их и так и сяк, он порой вносил в них изрядную долю своей фантазии. Некоторые сюжеты, где изначально героем был вовсе не Ма Лян, а, скажем, Цзян Янь, Чжан Лян, Ван Мянь или У Даоцзы
